голову к небу и выдыхаю облачко полупрозрачного воздуха. Мои губы сами по себе разъезжаются в какой-то бессознательно-мазохистической улыбке.
— А знаешь, плевать. Я просто сбегу с Кейном и они ничего больше не смогут нам сделать.
В ответ тишина. Я отрываю глаза от неба, опускаясь ниже.
Элайна смотрит на меня настороженным взглядом.
— Ким, ты пугаешь меня.
Где-то неподалеку доносится глухой грохот, и какая-то компания школьников разражается какафонией смеха и свиста.
Я качаю головой в яростной беспомощности, издаю раздраженный стон и пинаю ногой брошенный кем-то мяч, тупо уставившись в телефон. Что с этим днем не так?
Я хочу побыть с Элайной.
Я тупо смотрю на отправленное сообщение, как будто это не мои руки его набирали. Мама в сети. И, исходя из ее ответа, это не удивительно.
О, милая, Генри уже подъехал, он только что звонил, сказал что тебя нигде нет.
Меня задержали из-за доклада по экономике.
Конечно, дорогая, отдохни немного. Тебе не мешает немного развеяться перед курсами. Генри отвезет вас, куда скажете.
Мама отвечает так, будто не заметила мою реплику о докладе. Но я хорошо знаю: она все заметила. Наверное, поэтому проявила такое великодушие в виде разрешения на прогулку.
Я сухо усмехаюсь. Очень благосклонно с ее стороны.
А затем на мой телефон падает еще одно сообщение.
Что случилось?
Это от Кейна.
Мое сердце отдает заглушенным ударом в грудь. У меня такое чувство, будто его нашпиговали льдом и оно потеряло пределы чувствительности. Может поэтому я сухо выдаю:
Ничего. У меня завтра экзамен.
Прочитал. Ответа нет. Наверное, так даже лучше…
— Ким! Ты вообще слушаешь, что я говорю?
Мамин голос резонирует так, словно кто-то исподтишка лопнул шариком возле моего уха.
— А? Да…
Папа смотрит на меня искоса, лениво прищурив глаза, в его руках застыла вилка и нож. Он как обычно, в костюме, и с угрюмым выражением лица.
— У тебя все в порядке, дочь? — спрашивает отец.
— Да, папа.
— Что-то ты бледная сегодня, — замечает он. Карие глаза смотрят на меня, словно рентген, так что мне становится не по себе. — У тебя точно все хорошо?
Я мысленно морщусь и опускаю глаза в тарелку, вспоминая, что последний раз ела утром, потому что в школьной столовке на обед была просто отвратительная каша. Хотя, наверное, проблема во мне, потому что я чувствую, что мне кусок в горло не лезет.
Нет, папа, я не в порядке. Сегодня на перемене меня остановил Стэн и угрожал выдать мою тайну. Я не чувствую под ногами привычной твердости, мне страшно и я не знаю, что будет завтра. И я бы сама обо всем тебе рассказала, честно. Я бы прижалась к тебе, заплакала и поговорила с тобой, как дочь со своим отцом.
Но ты не поймёшь.
— Конечно, папа, — я растягиваю губы в улыбке, вот так до обыденности просто. — Я просто плохо спала, на носу экзамены, выпускной, сам понимаешь…
— Хм, ну ладно.
Отец встаёт из-за стола, выдвигая по полу стул.
Ну наконец-то!
Он коротко целует маму, прижимается губами к моей макушке и прощается.
Из моей груди вырывается вздох облегчения, когда родитель уходит, и я ощущаю, что мне стало легче дышать. До чего же абсурдно и иронично. Я встаю, с воспрянувшим энтузиазмом задвигая за собой стул, но тут меня останавливает мамин голос.
— Ким, — мама вздыхает, и я замечаю тень усталости под ее глазами, — я не хотела говорить при отце.
Ее лицо меняется и горло быстро дёргается. Подозрительное чувство бьёт по мне зародышами паники и я на короткую секунду теряюсь. Она кивает на мой стул, но я коротко качаю головой, становясь в закрытую позу. Я надеюсь, что за скрещенными на груди руками не видно, как они начинают дрожать. В моей голове успевает пролететь один за другим варианты, от угроз Стэна до моих прогулов.
— Вчера я говорила с твоим учителем, — начинает мама холодно-уставшим голосом. Она поднимает на меня глаза и меня захлёстывает от этого бездушного взгляда.
Я стою без движения, ощущая сковавшее мои руки и ноги ледяное оцепенение, ровно глядя на маму. Внутри у меня буйствует настоящий ураган, я не знаю, что услышу и оттого не могу выбрать траекторию поведения.
— Мы встретились в торговом центре, он покупал ребенку подарок на день рождения, в общем, неважно, — сбивчиво объясняет мама, что на нее не похоже и это странно вдвойне.
— Ким, я все понимаю, где-то недосмотрела, что-то упустила, в конце концов, тебе важно сейчас сосредоточиться на поступлении и курсах, но двойка… Как ты умудрилась отхватить двойку по истории? Господи, какой позор.
Мама разочарованно вздыхает и трет лоб, неодобрительно расшатывая головой.
— Он приставал ко мне, — тихо подаю голос я.
— Учитель приставал к тебе? — ее брови взлетают вверх. — Ты в своем уме?
— А чего он докопался до меня? — тут я уже вспыхиваю, переходя на крик. — Как будто я единственный человек в классе! Ким сделай то, Ким реши это! Всезнающая Ким!
Мама спокойно смотрит на меня, выслушивая мою истерику, ее лицо с каждым моим словом становится холоднее.
— Завтра после урока ты подойдёшь к нему и извинишься. Двойку он тебе исправит, я договорилась.
Я фыркаю, собираясь вставить слово, но и тут она опережает меня:
— Иди к себе и подумай над своим поведением.
Мама вытягивает по столу руку ладонью вверх и я повторно фыркаю. Да пожалуйста! Я импульсивно вкладываю свой телефон ее в ладонь, делаю резкий разворот и взбегаю по лестнице наверх.
Дверь, захлопнувшись, резко стучит.
В комнате темно, хоть глаза выколи.
Я упираюсь в нее ладошками, закрываю глаза и не шевелюсь. Ушные рецепторы откуда-то улавливают легкий шум ветерка и качающихся листьев, только я слишком зациклена на своих мыслях, чтобы сосредотачивать на этом внимание. Мне не хочется включать свет, но рука зачем-то сама тянется, щёлкая выключатель. Я поворачиваюсь и тут же вздрагиваю, потому что вижу рядом с окном неподвижный, словно высеченный из твердого камня силуэт.
— Кейн! — мой голос звучит громче, чем захлопнувшаяся дверь.
— Ты оставила окно открытым, — не сводя с меня пристально-цепких глаз, низко говорит он.
— Да? Надо же, — я нервно посмеиваюсь и кусаю нижнюю губу, убегая взглядом куда угодно. Я сама в шоке от того, что действительно забыла закрыть окно.
— Ким, что происходит?
Его голос до неузнаваемости серьёзен. Я осторожно поднимаю глаза и вижу, что взгляд Кейна изменился. Всё такой же холодный и пристальный, он
