улетаешь?
— В понедельник, отец.
— Куда вы собрались, Стефано? — Поинтересовался мой папа, запихивая в рот вилку с куском рыбы.
— Я подписал контракт с одной фирмой на год. Год я буду жить и работать в Вашингтоне.
— Что же это, Ромеро, наши дети год будут не видеть друг друга?
— Думаю, для спокойствия Стефано мы могли бы приставить к вашей дочери охрану.
— К чему это, Ромеро? — Я чувствовала, как папе было неуютно рядом с ними, но он сам был виноват во всем. И мне было его не жаль. — Хосе знает мою дочь, как облупленную, я доверяю ему, как себе.
«Я тебе не доверяю», — пронеслась в моей голове, и я усмехнулась.
Мама, сидящая рядом со мной, ударила под столом меня коленкой. Я была удивлена, когда увидела ее такой покорной. Кто-кто, но только не моя драгоценная Мамочка мог молчать, смотреть часами в пол, ни разу не улыбнувшись какому-нибудь мужчине.
— Я ему на доверяю, — произнёс Стефано, и я бросила на его быстрый взгляд. Он испытывающее таращился на Хосе, когда тот, в свою очередь, не уступал ему в том же.
Я рассчитывала встретится взглядами со Стефано, но вместо этого я увидела карие глаза Луи. Он наблюдал за мной. Его бесстрастное лицо было расслабленным, лишь глаза бегали по моему лицу.
— Непокорность — плохая черта, — промурлыкал Ромеро, и я вздрогнула. Мои глаза тут же стали изучать содержимое моей тарелки.
Спустя какое-то время мужчины удалились в кабинет отца, а я и моя мама с будущей свекровью наконец расслабились и стали свободно себя вести. Они не стеснялись улыбаться, смеяться и кидать различные колкости в сторону мужчин.
— Ты была очень тихой, мама, — жуя свой кусок манго произнесла я. — На тебя это непохоже.
— Зато на тебя очень похоже. — Она недовольно цыкнула языком. — Андреа, разве тебя не учили, как нужно вести себя?
— Ты? — Я усмехнулась. — Нет. Меня учил Стефано.
— Ах, милая, — моя свекровь, имя которой я до сих пор не знала, посмотрела на меня глазами, полными сочувствия. — В нашем мире женщинам нужно быть ниже травы, тише воды. Иначе ты просто не выживешь.
Я изумленно уставилась на неё. Ее аккуратно уложенные локоны расположились на правом плече, закреплённые белой заколкой. Пухлые губы были накрашены темно-коричневой помадой.
— Кара, милая, прошу не рассказывай только Ромеро про характер моей дочери. Она тихая обычно, просто сейчас…
Кара подняла свою ладонь, заставляя маму замолкнуть.
— Я никому ничего не скажу. Я знаю, какого это жить в семье главы мафии и твоё счастье, Андреа, что ты будешь жить со Стефано. Он мягче Луи, но с ним тоже нужно быть осторожной.
— Как вы можете жить с таким чудовищем? Как вы не боитесь? — Меня трясло от сильной злости. Она говорила все с таким обыденным тоном, что у меня волосы на затылке шевелились.
Хосе, который ушёл вместе с мужчинами ранее, вернулся в столовую и оглядел меня с ног до головы.
— Все хорошо?
— А вот если этот мужчина будет так на тебя смотреть при моем муже, — Кара наклонилась к моему уху и прошептала, — то его убьют, а вслед за ним и тебя.
— Что вы имеете в виду? — Я догадывалась, о чем мне говорила свекровь, но не хотела в это верить. Моя мама, тоже поняв женщину, недовольно скривилась.
— Кара, я прошу тебя, не говори ерунды. Хосе — всего лишь телохранитель моей дочери.
— Всего лишь?
Я тяжело вздохнула и снова посмотрела на друга. Он выглядел обеспокоенным.
— Кара, — я повернулась к собеседнице. — Хосе и вправду мой телохранитель, но еще и лучший друг. Он и его сестра. Он беспокоится за меня лишь потому, что видел пару раз нашу со Стефано ссору.
— Нашими мужчинами руководит их кровь. Они могут не понять истинных намерений твоего друга. — Она улыбнулась, но эта улыбка была печальной. — Будь осторожна, Андреа.
Спустя пару часов мужчины уже хмельные вышли из кабинета отца и направились к выходу. Мы же, как гостеприимные хозяева, проследовали за ними.
Луиджи и Стефано стояли в стороне от отца. Оба смотрели на меня, но я бы хотела, чтобы они оба забыли о моем существовании. Я одновременно желала поймать взгляд Луи и ненавидела себя за это. Я боялась эту семью, боялась Луи и его брата. Я не хотела замуж.
— Увидимся через год, Андреа, — подал голос Стефано, и я подняла свои глаза. Все мужчины выжидающе уставились на меня. Я кротко улыбнулась и кивнула.
— До встречи, Стефано.
Когда дверь за Россини закрылась, я облегченно выдохнула. Мне показалось, что я даже улыбнулась. Я целый год не буду видеть эти устрашающие лица.
Девять месяцев спустя
— Не вериться, что мы закончили школу, — словно веером махая своим дипломом, пролепетала подруга.
Мы сидели на нашей скамье около большой ивы и наслаждались июньским ветром. Лето только началось, учеба была окончена и каждый из нас точно знал, куда хотел поступить. Моника решила пойти по стопам своей матери и пойти учиться на врача. На кого конкретно она так и не сказала.
— Может, ты мне все-таки скажешь, кем ты хочешь быть? — Не глядя на нее, подставив свое лицо солнцу, спросила я. Моя шляпа лежала на моих коленях. — Признайся, — я приоткрыла один глаз и лукаво улыбнулась. — Ты хочешь быть косметологом.
— Как ты догадалась? — Поддержав мой настрой, ответила подруга. — Буду давить прыщи на противных чужих рожах.
Я рассмеялась. Мон-Мон стала неотъемлемой частью моей жизни, и я представить не могла, как буду жить без нее оставшиеся годы.
— Ты же не бросишь меня? — Надежда и отчаяние сочились из моего голоса. Два противоположных качества, такие противоречащие друг с другом, но идеально сочетавшиеся в данной ситуации.
— Скорее ты меня бросишь, подруга. — Она выпрямилась, и вся веселость сошла с её лица. — Стефано объявлялся?
— Ему еще три месяца работать по контракту. — Эти слова для меня были облегчением. Моя свадьба будет только через три месяца, но что самое страшное, что эти три месяца пролетят незаметно. — Как только вспомню о свадьбе, так плакать хочется.
— Не тебе одной, Андреа. Хосе тоже сам не свой ходит. Вечно недовольный. — Она посмотрела на свои ладони. — Вчера слышала, как он снова взялся за грушу.
Хосе не был большим любителем бокса. Его стихия — огнестрельное, легкая атлетика и тренажеры в спортзале. Когда мой друг брался за грушу, это значило, что с ним было что-то не в порядке. Я озадаченно посмотрела на подругу.
— Может, он поссорился с моей
