– Да пьет она. Все сильнее.
– А больше родственников нет? Ведь он может оказаться вашим внуком…
– Нету больше никого. Мне Светкин приплод нагулянный не нужен, ясно? И так пусть спасибо скажет, что не выгоняю мальца, когда подсовывает.
– Можно сделать анализ ДНК.
– Что? Бред, не верю я в такое. Не похож он на сына моего ни капли! Все, точка!
Есения вздыхает, крепче прижимает к себе малыша.
Глава 18
Есения
– Борщ действительно выше всяких похвал, Катерина Егоровна. Спасибо большое, – говорю абсолютно искренне, действительно, давно не помню, чтобы еда доставляла такое удовольствие.
– На здоровье, девонька, – по лицу хозяйки видно, что мой комплимент ее очень порадовал. – Кстати, может баню истопить? После хорошего обеда самое то.
– Нет, ну что вы, не нужно, – смущаюсь.
Тут и так не знаешь, куда деваться от горячих взглядов «якобы мужа», и так горю вся. Только бани не хватает.
Хорошо, что на Петю можно отвлечься. Какой замечательный мальчик, очень ласковый, отзывчивый, послушный. Неужели и правда мать его не любит? Разве может быть такое? Когда думаю об этом, сердце начинает болеть.
После еды Давид занимается делами в телефоне, а я играю с ребенком. Но время неумолимо течет, впереди ночь. Я все сильнее нервничаю.
Егоровна разрешает уложить Петра в ее комнате.
– Что я скажу, раз уж вы так подружились, – отмахивается.
Явно не хочет расстраивать постояльцев, а так бы давно отдала обратно матери. Которая и не чешется, ни разу не заглянула, не справилась как сын. Ужас просто! У меня постоянно глаза на мокром месте, когда про судьбу малыша думаю. Понимаю, что не один он такой, что никому не под силу исправить несовершенства нашего мира. Но попытки думать логически не сильно помогают, на душе все тяжелее.
Петя засыпает, когда дочитываю ему вторую главу «Волшебника Изумрудного города», с телефона. Я очень люблю эту серию книг, в детстве зачитывалась и сейчас с таким упоением снова окунулась в этот мир. Петя изо всех сил со сном боролся, но не выдержал. Так сопит сладко, невозможно от него оторваться.
Но и самой немного отдохнуть надо, завтра снова в путь. Чем быстрее дела закончим, тем скорее к Саше вернусь. Я истосковалась по сыну. Эта поездка будто нереальная. Мы снова с Давидом, как будто в прошлое вернулись. Только сейчас у меня совершенно нет причин его ненавидеть. Были ли они раньше? Я уже не уверена! Он всегда говорил, что защищает меня, а я слушать не хотела. Смотрела на него, как на насильника! При том сама пришла к нему первой… Он ведь мужчина, вот и воспользовался. Можно ли его столько времени ненавидеть за это?
Та единственная ночь подарила мне сына.
Делать нечего, наверх поднимаюсь. Вся как на иголках. Пижамы нет с собой, так что решила лечь в платье, но неудобно очень, жарко в комнате. Под одеялом точно спарюсь…
Расчесываю волосы, когда входит Давид.
– Не спишь еще?
– Ложусь, – отвечаю коротко.
– Я подушку возьму?
– Не говори ерунды, Давид. Ты не должен спать на полу.
– Не хочу тебя смущать.
– Кровать достаточно большая. Поместимся.
Ныряю под одеяло.
– Выключишь свет?
– Да, сейчас.
Когда в комнате темнеет, начинаю ерзать, пытаясь снять платье.
– Что такое? – спрашивает Байратов.
– Ничего. Я устраиваюсь удобнее. Мешаю тебе?
– Нет, нисколько. Думал, может помощь нужна.
– Ничего не нужно, спасибо.
Давид пожимает плечами и начинает раздеваться.
– Что… что ты делаешь? – пищу испуганно, когда понимаю, что на нем остаются только трусы.
– Тут чертовски жарко, Есения. Я не собираюсь мучиться и потеть. Извини, я вообще привык спать голым.
Виснет пауза, у меня горло спазмом перехватывает.
– Черт, зря я это сказал. Не хотел тебя смущать.
– Я не ребенок, Давид. Ты меня не смутил…
– Уверена?
– Абсолютно. Давай уже спать.
Вот только как уснуть, когда все твои мысли сосредоточены на мужчине, который ложится рядом? Давид не накрывается. Его глаза закрыты, дыхание ровное, но я чувствую, что он не спит.
Дрожь пробегает по телу. Эта ночь, похоже, будет пыткой.
Как ее выдержать?
Ворочаюсь в постели, она удобная, мягкая, так почему я будто на коврике с иголками лежу? Все тело горит, ломит. Может, прогулка от машины под дождем не прошла бесследно?
Хотелось бы верить, что это простуда.
Только поверить не получается.
Глубоко вздыхаю, снова переворачиваюсь.
Прислушиваюсь к дыханию Давида. Кажется, заснул.
Меня же теперь мучает жажда, хотя вроде бы пила перед сном.
Тихонечко соскальзываю на пол, иду к столику возле окна, на котором стоит графин с водой.
Выпив полстакана, вытираю губы. Надеюсь, теперь получится уснуть. Несколько минут разглядываю темноту за окном, потом разворачиваюсь, чтобы вернуться к кровати…
Впечатываюсь в горячий обнаженный мужской торс, вскрикиваю.
– Тихо.
– Ты меня до смерти напугал!
– Прости. Я тоже захотел пить.
– Я думала ты заснул… Прости, я тебя, наверное, разбудила…
– Нет, я не могу спать, Есения.
– Почему? – мой голос дрожит.
– Это невозможно рядом с тобой.
Щеки пылают, пульс частит.
– И все же нам надо угомониться. Завтра много работы…
Обхожу Байратова, чтобы вернуться в постель, но он внезапно хватает меня за запястье. Резко тянет на себя. Снова оказываюсь буквально в его объятиях, вздрагиваю, глубоко вдыхаю, окунаясь в его запах. Свежесть и терпкость мужского тела, он пахнет настолько притягательно что меня чуть ли не парализует. Хочется вдыхать снова и снова. Эмоции захлестывают. Понимаю, что надо остановиться. Здесь точно не место, да и нельзя нам… Не так. Все слишком сложно.
Приоткрываю рот, чтобы сказать об этом. Давид и сам должен понимать. Мы работаем вместе, у нас слишком сложное прошлое. Нужно сначала разобраться с отцовством. А еще у меня так много страхов связанных с отношениями… Бесконечно много.
Больше всего на свете я боюсь, что для Давида это лишь сиюминутное желание. Это разобьет меня на мельчайшие осколки. Не смогу себя собрать.
Поднимаю голову, чтобы сказать ему об этом. Мы встречаемся взглядами и меня парализует. Во рту пересыхает.
Боже, в его глазах настоящий пожар. Они такие голодные, дикие.
Мое тело сразу превращается в желе, ноги слабеют.
– Мы должны остановиться, – бормочу слабеющим голосом.
– Знаю.
Только ни один из нас не сдвигается с места.
Когда встала попить, не стала утруждать себя, снова одеваться, и сейчас в футболке и трусиках чувствую себя ужасно неуютно. Байратов и вовсе практически голый – на нем только боксеры. Это слишком опасно – мелькает в голове.
Давид притягивает меня к себе ближе, зарывается пальцами в распущенные волосы. Перебирает пряди. Его горячее дыхание заставляет сердце колотиться в бешеном ритме.
Я должна это прекратить, но не могу. Это сильнее меня. Вместо сопротивления закрываю глаза, и сама подаюсь ему навстречу.
Я была уверена, что оставила позади прошлое, но сейчас понимаю, какой наивной была. Или я наивна сейчас?
Как можно довериться тому, кто использовал тебя долго, в своих интересах?
– Нам лучше остановиться, – вздыхает Давид, озвучивая мои мысли.
При этом ничуть не отстраняясь, держа меня так же крепко.
Он сам дает мне возможность все прекратить. Оставляет за мной выбор.
Но я уже не могу остановиться. Первой касаюсь губами его губ. Они горячие, сухие. Меня буквально простреливает удовольствием. Давид издает хриплое рычание и набрасывается на мой рот. С каким-то бешеным голодом. Меня охватывает пламенная лихорадка. Даже минимум одежды начинает раздражать, хочется сбросить футболку. Пугаюсь этого желания. Бесполезно прислушиваться к голосу разума, он звучит все тише. Мной овладевает буквально всепоглощающая жажда. Хочу ласку его сильных, умелых рук, хочу прикосновений.
