— Тимур Александрович Вершинин? — сверяет мое фото в паспорте с натуральным видом.
— Да, это я.
Отклоняется в сторону, чтобы выразительно посмотреть на девчонок за моей спиной.
Они там эмоционально о чем — то шепчутся. Мне не слышно.
— Вы в курсе, Тимур Александрович, — делает ударение на имя, — что ваша дочь гуляла одна по городу?
— За ней должна была присмотреть няня. Я ее уже уволил.
Агентству такую рекомендацию дам, мало не покажется!
— Скажите спасибо Любовь Андреевне. Это она нашла девочку.
Поворачиваюсь к девочкам.
Любовь! Ну конечно! Никакое другое имя ей и не пошло бы. Только Любовь.
— Спасибо, Любовь… Андреевна.
Смущаясь, чуть кивает, пряча от меня взгляд. Она уже успела доплести Таськину косу, и теперь моя малышка красуется новой прической с заколкой на макушке. Ей очень идет.
— Папочка, я к тебе на лаботу шла с Кузей.
— Кузей? Каким Кузей? — только что про Любовь говорили, какой-то Кузя теперь на горизонте маячит.
— Кузя, Кузя, выходи, я тебя с папой познакомлю!
Тася лезет под стол, вытаскивает упирающегося щенка. Он грязный, вислоухий, с черными глазами-бусинами. Трудно сказать какого цвета.
Дочь прижимает его к груди обеими ручками. Он, задрав голову, лижет ее подбородок.
— Мы же забелем его домой? Это будет доблое-пледоблое дело!
Не вопрос, а констатация факта. Вот щенок, и он будет жить с нами.
Эм-м… я не готов к собаке в квартире. Понятия не имею что с ней делать. Но попробуй откажи.
Лучше бы мы забрали Любовь…
Дверь в кабинет открывается. Мы все поворачиваем головы на входящего.
Ее муж.
— Какой стлашный…
Глава 21
От зловещего вида влетевшего в кабинет Тасиного папы кровь в жилах застыла, зато Таечка защебетала синичкой, абсолютно не чувствуя страха или вины:
— Папочка!
Мужчина увидел дочь и мгновенно преобразился из чудовища в милую зверушку.
— Доченька! — подлетел к дочке, сгреб ее в охапку, прижал к своей груди. — Нашлась! — с облегчением.
Сглатываю комок в горле. Такая трогательная картина любви отца и дочки.
— Ай, папочка, косички! — вырывается из его объятий Таечка. — Подожди, мы еще не все волосики заплели.
Мужчина поднял на меня взгляд.
Вот так встреча! — читаю в его глазах вспышку.
Узнал!
Как он на меня смотрит! Как на божество какое.
Теперь у меня есть возможность рассмотреть его. Там, в парке, я была настолько увлечена малышкой, что на отца едва взглянула.
Мужчина высок, широкоплеч, сложен хорошо. А лицо… Разве можно быть таким красивым? Как с обложки журнала сошел.
Светлые волнистые волосы. Скульптурные черты лица: прямой нос, четко очерченные губы, внимательные и добрые голубые глаза.
Таечка на него очень похожа.
— Ты?!
А голос какой! Как аккорд гитары. В самое сердечко и с приятной вибрацией.
Он меня узнал! А я думала, он кроме дочери никого больше не замечает. Ни там, в парке, ни тут, в отделении полиции.
Но вот это его «Ты» режет слух. Мы не настолько знакомы, чтобы мне тыкать. И он как чувствует:
— Вы.
— Я… здравствуйте… — что — то с голосом моим неладное. Его нет.
Тиул осматривает меня: пробегается по волосам, отчего мне тут же хочется поправить прическу. Я, наверное, растрепана.
Чуть задерживается на губах, спускается ниже. У меня блузка заляпана!
Как неудобно.
— Папочка, я нашла нам любовь! — хвастается Таечка. Это же она о собаке, да?
Папочка так радуется находке дочери, что щеки вспыхивают у меня. По — моему, собаке он рад больше дочки. Правда, смотрит на меня, а не на Кузю.
Наверное, все же обо мне. Вероятно, тот факт, что мы с Таечкой нашли общий язык и понравились друг другу, она определила одним словом — любовь. Иначе я не знаю, как объяснить ее фразу.
Пристальное внимание мужчины волнует.
Почему я так странно реагирую на отца Таечки? Я ведь замужем.
Это временно!
После Бориса ни одному мужчине доверия нет. Все они — кобели. Даже вот этот, Тиул, и тот облизывает. У самого, наверное, женщин пруд пруди.
И вообще у меня вопрос — кто кого сегодня нашел! А подано девочкой так, будто они оба искали именно меня. Но с какой радости?
Сначала Таечка называет меня мамой, теперь я для них любовь.
Это странно и вместе с тем очень приятно.
Приятно чуть-чуть прикоснуться к чувствам, отношениям, о которых я так сильно мечтала — ребенок-родитель. Как будто я тоже — родитель. И Тася — дочь.
И мы стоим с ее отцом друг напротив друга, разглядываем с ощущением чего — то общего между нами. Какой — то связи.
Тиул водит носом по воздуху. Принюхивается.
И я тоже хочу почувствовать его запах.
И чтобы он мне не понравился! Должно же хоть что-то в нем быть отталкивающим?
А у него туалетная вода — закачаешься! Аж голова кружится.
— Кхм — кхм… — отвлек нас от созерцания и обнюхивания друг друга мужской голос.
Зрительный контакт вынужденно прервался. Незаметно с облегчением вздыхаю. Чего это я, в самом деле.
Даже успела забыть где мы, с кем и что я делала. Совсем крышей поехала.
Быстро завершаю плетение кос и закалываю кончики заколкой. Тася — куколка.
— Капитан Чернов, — представляется между тем Тиулу следователь. — Документы, удостоверяющие личность покажите, будьте добры. И на дочь тоже.
Мужчина кладет перед ним папку. Чернов листает.
— Тимур Александрович Вершинин? — поднимает взгляд от паспорта.
— Да, это я.
В смысле — Тимур?
Даже Чернов удивился. Вон как протыкает нас с Тасей суровым взглядом, выглядывая из-за широкой спины папаши. Я же уверяла его, что имя отца девочки — Тиул!
— Тася, ты же сказала, что твоего папу зовут Тиул! — шепчу малышке.
— Моего папу зовут Тиул Александлович Велшинин. А я Таисия Тиуловна Велшинина, — сверкают в голубых глазенках девочки озорные искорки.
Поджав губы, с укором качаю головой. Она знает полное имя отца и не сказала!
Но как сердиться на эту милашку? Глазки голубые, ясные и честные-честные.
Значит, папу зовут Тимур.
Могла бы, Люба, догадаться! Ты же слышишь, у Таси с «р» проблема и другими звуками.
Ну… не подумала.
— Вы в курсе, Тимур Александрович, что ваша дочь гуляла одна по городу? — давяще говорит капитан, интонацией обвиняя папашу.
— За ней должна была присмотреть няня. Я ее уже уволил, — уверенно парирует Тиул, тьфу ты, Тимур.
— Скажите спасибо Любовь Андреевне. Это она нашла девочку.
Меня удостаивают еще более заинтересованным взглядом.
— Спасибо, Любовь… Андреевна, — Вершинину доставляет удовольствие проговаривать мое имя. Особенно первую его часть.
Не стоит благодарностей, — хочется ответить, только язык прилип к нёбу. Смущаясь, наклоняю голову.
— Папочка, я к тебе на лаботу шла с Кузей, — щебечет Таечка.
— Кузей? Каким Кузей?
Даже вот эти нахмуренные брови не делают лицо Тимура отталкивающим. Как там — подлецу все к лицу? Наш случай.
— Кузя, Кузя, выходи, я тебя с папой познакомлю!
Тася лезет под стул, вытаскивает упирающегося щенка, прижимает его к груди обеими ручками. Он, задрав голову, лижет ее подбородок.
— Мы же забелем его домой? Это будет доблое-пледоблое дело!
У нее такой умоляющий взгляд, что я бы точно разрешила! А ее отец еще раздумывает!
Если он откажется… я заберу щенка себе! Просто потому, что его тискало его голубоглазое чудо.
Дверь в кабинет открывается. Мы все поворачиваем головы на входящего.
Борис.
— Какой стлашный… — тянет Таечка.
И без того небольшое помещение вдруг еще больше сужается. Воздух тяжелеет.
Борис на мгновение теряется. Пучит глаза, обводя каждого в этом кабинете. Мне становится неловко. Не за Таечку. За мужа. Потому что он вошел с таким злобным выражением лица, будто его оторвали от очень важного дела и заставляют решать чужие проблемы. Хотя так и есть.
