Мередит изумленно смотрела на Кэллена, а потом энергично затрясла головой.
— Что значит «не так прочна»? Да куда уж прочнее! Мы со Стивом ни разу не поссорились — это за четырнадцать-то лет! Нет-нет, все дело в моей работе — и только.
— Вот так же отвечала и Шарлотта, когда я впервые заговорил о детях, — вздохнул Кэллен. — И, должно быть, искренне верила в то, что говорит. Но она обманывала и себя, и меня. Правда в том, что она не любила меня и не доверяла мне, поэтому и не хотела от меня ребенка. Может быть, и вы, Мередит, не доверяете своему доктору? Или своим собственным чувствам к нему?
Мередит совсем растерялась. Это неожиданное обвинение казалось настолько смехотворным, что она даже не нашлась что ответить.
— Господь с вами, Кэл, о чем вы говорите! Мы со Стивом любим друг друга так, как только могут любить муж и жена! На свете встречаются женщины, лишенные материнского инстинкта, — наверно, и я из таких. Хорошая мать из меня не выйдет, но, уверяю вас, это не имеет никакого отношения к Стиву и к нашей семейной жизни!
— И все же, Мередит, мне кажется, что вы не вполне честны с собой. Любящая женщина всегда хочет иметь детей от любимого — разве не так?
Растерянность Мередит сменилась злостью. Почему, черт возьми, она должна перед ним оправдываться и что-то ему доказывать?
— Вы несете чушь и сами прекрасно это понимаете! По-вашему, все любящие женщины мечтают о бессонных ночах и грязных пеленках? Вот уж не ожидала от вас такого мужского шовинизма! Знаете что, будем считать, что вы неудачно пошутили, и забудем об этом разговоре!
— Простите, Мередит. Мне не следовало начинать этот разговор. Это ваша проблема, и вам лучше знать, как ее решать. И все же подумайте о моих словах. Подумайте и попробуйте честно ответить самой себе, почему вы не хотите иметь детей.
— Да потому, — с жаром ответила Мередит, — что вот уже двенадцать лет я занимаюсь тем, что мне нравится больше всего на свете, и не собираюсь бросать это занятие ради чего бы то ни было другого! А работать и воспитывать детей одновременно у меня не получится.
— Неправда. Все получится — стоит только захотеть. Поймите, Мередит, работа, даже самая любимая, не может заменить ребенка. Клиенты приходят и уходят, а ребенок остается навсегда. Подумайте об этом.
Взглянув на Мередит, Кэллен понял, что она готова взорваться, и заговорил о другом.
Следующие два часа они говорили только о работе. Кэл был, как всегда, остроумен, вежлив и предупредителен, и к концу ужина Мередит почти забыла о его странной выходке. Но неприятный осадок, как оказалось, остался.
Вернувшись к себе в номер, она снова задумалась о неожиданной выходке Кэла. Надо же такое сказать — она, видите ли, недостаточно любит Стива! Что Кэл себе позволяет!
Она не хочет иметь детей, потому что… потому что боится совершить непоправимую ошибку. Работа отнимает у нее все время и силы: чтобы заниматься ребенком, ей придется уволиться и несколько лет сидеть дома, а это означает крах карьеры. Даже Стив это понимает — почему же не понимает Кэллен?
Да, он со своими тремя детьми справляется, но это не значит, что того же можно требовать от каждого. У него перед глазами живой пример — его жена. Она не хотела иметь детей — должно быть, догадывалась, что не способна на материнские чувства, — но Кэл не пожалел трудов, чтобы ее уломать. Чем это кончилось, он сегодня рассказал. Интересно, сам-то понимает, что в этой грустной истории есть и его вина?
Нет, никогда в жизни Мередит не поступит, как Шарлотта Доу! Что может быть хуже этого — родить ребенка и бросить, оставить без матери, нанеся ни в чем не повинному созданию глубокую душевную рану?
Кэл ошибается; собственный опыт играет с ним дурную шутку. Из-за предательства жены он теперь во всех женщинах видит обманщиц и изменниц. Как убедить его, что он не прав?.. И, если уж на то пошло, почему Мередит так переживает из-за его слов? Почему мнение этого, в общем-то, чужого человека вдруг стало для нее так важно и она теперь лежит без сна из-за того, что он усомнился в ее искренности?
Больше часа проворочавшись в постели, Мередит решила встать и позвонить Стиву. Просто чтобы сказать, что соскучилась и любит его. Но медсестра, что взяла трубку, ответила, что доктор Уитмен пять минут назад был здесь, а вот сейчас куда-то вышел. Мередит сбросила свой номер ему на пейджер и попросила позвонить, как только он освободится.
Но время шло, а Стив не звонил.
«Все это ерунда, — думала она, постепенно погружаясь в дремоту. — Я же знаю, что люблю Стива! И он знает. Вот что главное. Какая нам разница, что думает об этом посторонний человек, который никогда не видел Стива и едва знаком со мной! А то, что я не хочу иметь детей… ну, не хочу, и что ж такого?.. У меня просто другие приоритеты… это неважно, и никого это не касается… Да и вообще, пошел он к черту, этот Кэл!»
Наконец Мередит заснула, но сон ее был неспокоен. Всю ночь она металась: то снилось ей, что Стив обвиняет ее в обмане, измене и еще бог знает в каких грехах; то ее окружала толпа детей — маленьких бесенят со злобными усмешками на уродливых рожицах; они прыгали вокруг нее, грозили ей кулачками и, кривляясь, вопили: «Ты не любишь нас, значит, не любишь и его!»
Первая презентация в Чикаго прошла как нельзя лучше. Кэллен произнес яркую убедительную речь, и даже Чарли Макинтош, вопреки их с Мередит опасениям, держался в рамках, не проявляя особого энтузиазма, но и не давая воли своим чувствам. Слушатели задавали разумные и деловые вопросы, а Кэллен объяснял им все, что они хотели услышать. То же повторилось и в Миннеаполисе.
В Лос-Анджелес Кэл и Мередит прилетели в самом боевом настроении. Успех акции превзошел ожидания: если так пойдет и дальше, говорила Мередит, дело кончится превышением номинальной стоимости акции — это означало, что Кэллен получит гораздо больше инвесторов, чем ему нужно, а значит, сможет с полным правом повысить цены на акции и получить прибыль, о которой даже не мечтал.
Совместное путешествие сблизило Кэла и Мередит: уже в Миннеаполисе они перешли на «ты». Кэллен держался безупречно, и Мередит уже почти простила ему тот неприятный разговор о любви и детях. Он сам был несчастлив в браке, думала она; ничего удивительного, что и о чужих отношениях он судит по своему опыту. С того дня словно по молчаливому соглашению ни один из них не упоминал более о своей личной жизни.
Дважды Мередит разговаривала со Стивом. Его рабочее расписание постепенно вошло в обычную колею.
В Лос-Анджелесе Мередит и Кэл провели четыре презентации, а в перерывах успели еще и побеседовать с несколькими инвесторами в частном порядке. На второй день после ужина они сели на самолет и в четверть одиннадцатого уже приземлились в Сан-Франциско. Шофер Кэллена встретил их в аэропорту: он должен был доставить Мередит в отель «Фейрмонт». Сам же Кэллен ехал домой, в Пало-Альто, чтобы уже к утренней презентации вернуться в город. Позади были три дня напряженной и плодотворной работы, и теперь он предвкушал отдых в семейном кругу.
