и Даниил, искренне раскаиваясь, принесли свои извинения за прошлые ошибки. Она отвечала лишь грустной улыбкой, стараясь скрыть пустоту, заполнявшую её изнутри. На самом деле, она чувствовала себя одинокой, словно запертой в своей собственной клетке из страха и молчания, несмотря на то, что находилась в окружении друзей. Это была не настоящая радость, а лишь жалкое подобие, иллюзия нормальной жизни.
Несколько недель спустя Жанна действительно стала поправляться. Тёмные круги под глазами посветлели, цвет лица восстановился, она немного поправилась и даже вернулась в университет. Внешне всё выглядело почти как прежде, но внутренние изменения были очевидны. Жанна стала робкой, испуганной, зажатой. Друзья, преподаватели замечали это, предлагали помощь, поддержку, даже консультации психолога. Но от этого Жанна ещё больше замыкалась в себе. Она боялась доверить кому-либо свои истинные чувства, свой страх, который глубоко засел в её душе. Ей нужна была не помощь, а время. Время на то, чтобы пережить эту травму, справиться с ужасом и одиночеством, которые преследовали её. На какое-то время её оставили в покое, понимая, что ей нужно время, чтобы исцелиться, что навязанная поддержка может только усугубить её состояние. Время, чтобы выкарабкаться из пропасти отчаяния, найти в себе силы и начать жить заново.
Никита вышел из больницы, несмотря на все попытки врачей и Кирилла удержать его. Его решение было твердо, почти жестоко по отношению к самому себе. Он оставил Кирилла с чувством неполноты, с невысказанными словами и неразрешенными вопросами. На конторе, пока Никита пытался найти опору в этом новом, неустойчивом состоянии, за главного остался Кирилл. Это был акт не просто доверия, а скорее — горькой необходимости. Никите нужно было время, чтобы немного отдохнуть, хотя бы попытаться разобраться в собственном мыслях и в чувствах. О том разговоре в больнице, с Кириллом, они не говорили. Молчание висело между ними тяжелым, незримым барьером. Несмотря на внешнее безразличие Никиты, Кирилл продолжал за ним следовать, тихо и незаметно заботясь. Эта незримая опека, не требующая слов, бесконечно раздражала Никиту, одновременно вызывая в нём странное, тягостное чувство благодарности. Он не знал, сколько это продлится, сколько Кирилл будет терпеть его холодность и отстраненность.
Дней два или три Никита сдерживался изо всех сил, борясь с непреодолимым желанием увидеть Жанну. Он чувствовал себя на грани, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. В конце концов, он сдался, предавшись этому непреодолимому влечению. Он стал наблюдать за ней издалека, следить за тем, как она снова начала ходить в университет, за тем, как её поддерживают Кристина, вернувшаяся к Артёму, Марк и Даниил. Кристина не вызывала у него опасений, но Марк и Даниил… Их присутствие в жизни Жанны вызывало в нём не просто ревность, а самая настоящая ярость.
Также он перестал принимать лекарства. Слухи о проверке, о попытке лишить лицензии врача, который выписывал ему препараты, заставили его резко отказаться от них. Несмотря ни на что, он не хотел зла доктору Агапову. Он держался на грани, на тонкой ниточке, преодолевая соблазн подойти к Жанне, утонуть в её глазах. Он высматривал её силуэт в окне университета, наблюдая за её движением, словно за редким экзотическим цветком. Это стало для него всем что его держало, его единственная опора в этом мире, сродни самому действенному и дорогому наркотику. Он существовал только благодаря этому — наблюдая, надеясь, боясь.
В один из обычных дней, незаметно наблюдая за Жанной, Никита заметил странность. Её сегодня никто не провожал, и она шла одна в вечерней тишине, хотя сегодня, если он не ошибался, был день Марка. За ней увязался какой-то парень, руки которого постоянно оставались в карманах. Никита сразу понял — этот тип опасен. Он не стал медлить и, выйдя из своего укрытия, поспешил к Жанне. Успев на миг раньше, он схватил её за плечи, прежде чем подозрительный парень прошел мимо, лишь мельком окинув их взглядом.
Жанна мгновенно узнала знакомый аромат — духи Никиты. Она застыла, как и он, наблюдая за её реакцией. В её голове зазвучала мантра, которую она повторяла каждое утро перед зеркалом: "Ты сильная, ты справишься, ты всегда справлялась отлично, не бойся, он такой же человек, как и ты". Набравшись смелости, она резко отбросила его руку и вытащила из сумки электрошокер. Нажав пальцем на кнопку, она направила его на Никиту.
— Чего тебе опять нужно?! — прозвучал её голос, лишённый прежнего страха и дрожи. В нём звучала только холодная ярость.
— Не бойся… я просто увидел, что за тобой следят, и… — начал Никита неуверенно, но его перебили.
— Как и ты? Я уже не боюсь, ничего не боюсь! Если приблизишься — ударю током, не пожалею!
— Да, я же сказал, что пришёл спасти! — не выдержал Никита, взорвавшись.
— От себя сначала спаси!
— Могла бы и поблагодарить!
— Никогда не дождёшься! — сказала Жанна с уверенностью и презрением в голосе, как он ещё смеет говорить о благодарности, — Я тебя ненавижу! О какой благодарности идёт речь? Поблагодарю, когда сдохнешь!
Эти слова были как удар молнии для Никиты. Он потерял самообладание, схватил Жанну за предплечья. Испугавшись, она нажала на кнопку электрошокера, и разряд пронзил его руки. Пренебрегая болью, стиснув зубы, он прижал её к стене, удерживая своим телом. В этот момент, когда ненависть к ней смешалась с яростью и желанием причинить боль, он увидел её губы, и всё изменилось. Он поцеловал её.
Это был грубый, отчаянный поцелуй, полный животной страсти и подавленного желания. Жанна отчаянно сопротивлялась, продолжая нажимать на кнопку электрошокера, чувствуя, как её бьёт током от этого контакта. Ей казалось, что её саму парализует от отвращения к этому принудительному поцелую, дрожь пробежала по всему телу. И в этот момент оба ощутили желание умереть — она от отвращения, он от неожиданной эйфории.
Почему он до этого никогда не целовал её? Если бы он знал, насколько она сладка… Если бы он поцеловал её раньше, может, всего этого не случилось бы?
Для Жанны ненависть по отношению к Никите, не просто неприязнь, это глубокая, всепоглощающая ненависть, рождённая страхом, болью и предательством. Это ярость, запертая внутри на протяжении долгого времени, вырвавшаяся наружу с силой электрического разряда. Её слова — "я тебя ненавижу", "поблагодарю, когда сдохнешь" — не просто оскорбления, это крик души, отражение её глубочайшего отчаяния и боли. Поцелуй Никиты стал последней каплей, кульминацией всего пережитого ужаса. Это прикосновение, которое она не хотела, стало оскорблением, нарушением её границ, усиливающим ненависть и чувство бессилия.
А для
