Джолетта осмотрела полки с тетрадями и сердито нахмурилась, отчего между бровями у нее обозначилась едва заметная складочка. Там царил ужасный беспорядок; старые тетради со смятыми и загнутыми страницами кипами громоздились на полках вперемежку с новыми без всякой системы.
Это определенно было делом рук ее тети Эстеллы Клементе, старшей дочери Мими и сестры матери Джолетты. Она уже побывала в магазине вместе с Натали и перерыла полки в поисках ценной формулы духов, известных под названием «Ле жардин де кор», что означает «сад во внутреннем дворе». Эти духи были самым старым продуктом фирмы и приносили ей более половины годового дохода. По семейному преданию, «Ле жардин де кор» под другим названием являлись любимыми духами французской императрицы Евгении в годы Второй республики. Согласно ему Евгения получила духи от бывшей служанки императрицы Жозефины, забравшей их после смерти своей госпожи. Жозефине же, в свою очередь, они достались от самого Наполеона Бонапарта, известного своим пристрастием к благовониям. Предполагалось, что Наполеон обнаружил эти духи во время похода в Египет и они ему очень понравились; ему рассказали, будто это те самые духи, которыми Клеопатра приворожила Марка Антония, те, что были привезены ей из восточных пустынь, где в древние времена ими пользовались жрицы богини Луны.
Эта ценная формула свято хранилась в секрете женщинами семьи Фоссиер; компоненты и их точная пропорция были известны только владелицам магазина в каждом поколении и передавались от матери к дочери. Мими была последней из женщин, получившей по наследству этот секрет, но не передала его никому.
Они все много раз видели, как Мими готовила духи, знали почти все компоненты, входившие в их состав, однако «Ле жардин де кор» представляли собой очень сложную смесь. Чтобы изготовить их, надо было чрезвычайно тщательно отмерить и смешать множество компонентов, на это уходило времени больше часа. Одна незначительная погрешность, одна лишняя капля эссенции какого-нибудь цветка или растения, и приходилось начинать все заново. Испорченная смесь могла быть хорошими духами, вполне пригодными для продажи по более низкой цене, но их уже нельзя было назвать «Ле жардин де кор».
Мими из последних сил старалась сообщить им необходимую информацию, когда лежала в реанимационном отделении в те несколько часов, прошедших после ее падения с лестницы и до остановки сердца, но ничего не получилось. Она перенесла удар, после которого левая сторона ее тела, а также мускулы лица оказались парализованными. Вместо слов у нее получались хрипящие, невнятные звуки, не позволяющие разобрать то, что она хотела сказать. Они все по очереди пытались понять бабушку — Эстелла, Натали, Тимоти и сама Джолетта, но один за другим отказывались от своих попыток, утомленные бесполезными усилиями. Прежде чем бабушка впала в беспамятство, Джолетте удалось расслышать лишь одно слово, состоявшее из двух слогов, выговоренных с большим трудом слабым голосом.
Дневник. Так прозвучало слово, сказанное Мими.
Джолетта объявила всем о том, что она услышала, и добавила, что никогда не видела дневника у бабушки. Тетя Эстелла и Натали в спешке покинули больницу, хотя врачи предупредили их, что Мими долго не протянет.
Тимоти остался в больнице вместе с Джолеттой. Он сидел, зажав ладони между коленями, и болтал всякую всячину, непрестанно смахивая со лба длинную прядь светлых волос. Его раскованная, спортивного сложения фигура выглядела бы привлекательно, обладай он более сильным характером, но он предпочел уступить это качество матери и сестре. Будучи всего на один год младше Джолетты, он выглядел моложе. Его манеры были приятны своей живостью, а большие карие глаза светились озорным блеском. Тимоти попытался: отвлечь Джолетту, но, убедившись в бесполезности своих попыток, покинул палату и отправился на поиски какого-нибудь заведения, намереваясь поужинать.
Джолетта осталась одна с бабушкой, когда ночные тени опустились на больницу и в реанимационном отделении все затихло. Через какое-то время пульс Мими стал слабеть, дыхание замедлилось, затем оно остановилось, снова возобновилось и замерло навсегда в бесконечном молчании смерти. Джолетта еще долго стояла в уединении больничного бокса за задернутыми занавесками, держа в своей руке слабые пальцы бабушки со старческими пятнами на гладкой белой коже и выпуклыми суставами, пальцы, которые лечили ее, ласкали и утешали в ее детских горестях. Она пригладила серебристые пряди волос на висках Мими, волосы еще казались живыми. Жгучие слезы, наполнив глаза девушки, медленно покатились по щекам.
Тетя Эстелла закатила истерику в коридоре больницы, когда, вернувшись, узнала о смерти Мими. Она обвинила Джолетту в том, что та обманом заставила ее отлучиться, желая отделаться от нее и ее детей и самой услышать последние слова Мими.
Джолетта была настолько раздосадована и удручена диким поведением тети, что даже не сумела ничего возразить против ее обвинений. Но она никогда не сможет простить тете этих слов. Даже теперь ей неприятно вспоминать тот момент.
Она отошла от стола и направилась к тяжелой двери с железным засовом в глубине рабочей комнаты. Это был выход во внутренний двор. Задержав руку на засове, Джолетта вспомнила о мужчине, стоявшем перед дверью магазина. Хотя внутренний двор был полностью закрытым со всех сторон, там имелись еще два других входа: запертая дверка в решетке старых ворот для въезда экипажей со стороны улицы и деревянная калитка, ведущая во внутренний двор соседнего дома.
Тряхнув головой, Джолетта отодвинула засов и вышла. Два других входа не использовались годами; Мими предпочитала, чтобы все входили и выходили через магазин, так она могла их видеть. Запоры дверцы и калитки, наверное, уже проржавели насквозь за долгие годы бездействия, но даже если они и открывались, в дом мог проникнуть только тот, кто хорошо знал его устройство.
Джолетта прошла под арками лоджии, примыкавшей к задней части дома, и направилась к лестнице, ведущей на балкон второго этажа. Проведя рукой по потертым перилам, она начала подниматься по ступенькам из красного дерева, затем обернулась и, окинув взглядом сад, подумала о Вайолетт Фоссиер, женщине, бсновавшей парфюмерное производство.
Вайолетт разместила свой магазин на первом этаже городского дома, который получила от своего мужа в качестве свадебного подарка. Дом располагался на одной из центральных улиц Французского квартала и был выстроен по проекту архитектора Джеймса Галлиера, находившегося в зените своей славы среди плантаторов штата Луизиана. Просторные, светлые комнаты украшала тонкая лепнина. Мраморная облицовка каминов, предметы живописи и скульптуры, зеркала и дорогие портьеры с шелковыми кисточками, серебро, хрусталь, изящные фарфоровые безделушки — все это Вайолетт и Гилберт Фоссиер привезли из своего большого свадебного путешествия по Европе. Именно тогда, во время двухлетнего пребывания за границей, Вайолетт приобрела пылкий интерес к духам. Тогда же в ее руки попала формула драгоценной благовонной смеси, которую она назвала «Ле жардин де кор».
