Бабушка Катя оказалась довольно моложавой и подвижной женщиной. Квартира у нее и правда была просторной: три большие комнаты, которые обычно сдавались приезжим, сейчас пустовали. Баба Катя (она просила называть ее именно так) объяснила просто: «Вас, дорогие мои, ждала, да и сама хоть немного отдохну, с квартирантами хлопот много». И море тоже оказалось рядом. Город был вытянут вдоль побережья, поэтому пляжи сменялись, плавно перетекая друг в друга: обустроенные, дикие, песчаные, каменистые. Ближе всего к дому был пляж, засыпанный мелким щебнем. Лежать на нем было жестковато, зато чисто, а дно везде было песчаным. У бабы Кати была внучка, жившая с родителями в этом же доме. Юльке было всего тринадцать лет, но с Аней они подружились и на пляж всегда ходили вместе. Вскоре у них появилось много новых знакомых. Мальчишки-ровесники и парни постарше не прочь были завести знакомство с красивой шестнадцатилетней Аней. Она знала, что красива, к тому же стильно и дорого одета. Она привыкла, что на нее обращают внимание, но на ухаживания пляжных друзей, на предложения «пройтись вечерком» или «пойти посидеть в кафе» отвечала неизменным отказом. Ей жалко было бросать маленькую Юльку, которую в кафе никто не приглашал, а вечерами они ходили гулять с родителями. Мама несколько раз предлагала дочери пойти погулять с ровесниками, но Аня только пожимала плечами – ей не хотелось. Но на пляже она охотно общалась со всеми. Длинный пирс, к которому когда-то причаливали небольшие катера, теперь служил пляжным бродвеем и вышкой для прыжков в воду. Местные ребята приладили к нему лестницу, чтобы было удобнее вылезать из воды, и с пирса прыгали теперь все: и парни, и девчата, и зрелые мужчины, и полноватые женщины, и дедушки, и даже бабушки. Малыши прыгали сбоку, где помельче, подолгу готовясь к прыжку, старательно складывая руки, «как учил папа», и, наконец решившись, летели в воду растопырив руки и ноги как уж придется. Юлька прыгала бесстрашно, но только «солдатиком», ногами вниз, и сколько Аня ни убеждала ее попробовать нырнуть вниз головой, та не решалась. Сама Аня прыгала красиво, высоко и легко взлетая над водой и мягко входя в море изящно сложенными руками. Каждый ее прыжок сопровождался одобрительным гулом. Прыгать ее научили в бассейне, куда она ходила с пятилетнего возраста. Впрочем, здесь, на море, красиво прыгали многие. Смешнее было со сложными прыжками, особенно с сальто. Лишь немногие из парней умели крутиться в воздухе – большинство оглушительно шлепались в воду спинами и животами, вылезая с красной, как будто обожженной кожей, охая и с трудом разминая мышцы, стояли на пирсе, слушая советы многочисленных зрителей, а затем снова летели в воду, чтобы в очередной раз «приложиться» под сочувственное «Вау!» всего пирса. Там, на пирсе, Аня и познакомилась с Егором. Он точно так же, как и большинство мальчишек, пытался научиться крутить сальто, точно так же отбивал себе спину, так же охал, вылезая из воды, но от него исходила такая жизнерадостность и такая уверенность в себе, что Аня, сидевшая на поребрике пирса с Юлькой, невольно обратила на него внимание. Ни капли не смущаясь, он смеялся над своими прыжками, охотно слушал советы, а потом у него вдруг получилось. Получилось легко, красиво, как на показательных выступлениях. Ему даже зааплодировали, а он, одним движением вскочив на пирс, вежливо раскланялся. Аня поймала себя на том, что не отрывает от него глаз, смутилась, отругала себя и, отвернувшись, что-то спросила у подружки. Краешком глаза она увидела, как около него крутятся девушки, громко и весело смеясь. Значит, не только она обратила на него внимание…
Неожиданно она заметила, что он уже стоит около них и о чем-то спрашивает. Растерявшись, Аня не слышит вопроса и беспомощно оглядывается на Юльку, потом смеется и говорит: «Аня». Парень хохочет в ответ и представляется: «Егор». Потом они выясняют, что он, увидев на руке Ани часы (а это на пляже большая редкость), спросил который час. Они долго смеются, сидя рядом, потом он встает, непринужденно взъерошивает Анину челку и говорит «пока». И уходит. Аня недоуменно смотрит ему вслед: он даже не попытался назначить свидание или договориться о встрече. Но почему-то у Ани нет горечи или разочарования. Она уверена, что они скоро увидятся.
На следующий день на пляже Аня с досадой ловит себя на том, что выискивает Егора взглядом. Она злится и смеется одновременно. Такого у нее еще не было: иногда ей нравились мальчишки, но никогда она никого не искала. Наконец она видит Егора на пирсе: он не один – рядом с ним какой-то парень и две девушки. Что-то похожее на ревность испытывает Аня, но с удивлением отмечает, что… боли нет. Почему она вдруг вспомнила о боли? С тех пор как они приехали, а прошло уже больше недели, она не вспоминала про свои приступы. Конечно, она не нервничала, ничего не теряла, ни на кого не обижалась, и вот теперь, чувствуя ревность и даже немного расстраиваясь, она не чувствует боли. Неужели все закончилось? Ей хочется пойти на пирс, но она боится, а вдруг он не узнает ее или, узнав, просто поздоровается и пройдет мимо, приобняв одну из девушек, стоящих рядом? В этот момент, еще не успев додумать, Аня видит, что Егор призывно машет рукой. Вряд ли это ей, с грустью подумала Аня, разве он может увидеть ее в такой толпе? И тут же слышит его голос: «Анюта!» Что-то теплое ударяет в грудь, растекается по телу, заставляя дрожать кончики пальцев, и выливается солеными, как море, капельками слез. Только бабушка называла ее Анютой. Забыв обо всем, о Юльке, с удивлением смотревшей на нее, о маме, что-то с улыбкой говорившей отцу, о своей ревности, о своих принципах – «пусть сам подойдет», забыв обо всем, Аня стремительно вскакивает и со всех ног бежит на пирс. Мелкие камешки впиваются в ступни, Аня подпрыгивает, но возвращаться за босоножками не хочет, и вот наконец гладкий бетонный пирс. Егор широко раскидывает руки и ловко ловит подбежавшую девушку. Замечает ее заплаканные глаза и тихо шепчет: «Ну что такое, Анюта, что?» И тут же, стоя на пирсе, сама не понимая, что делает, Аня начинает рассказывать ему о бабушке. Рассказывает совершенно незнакомому, но такому близкому ей мальчишке. Он всего на год старше ее, но почему-то кажется ей взрослым, видимо, потому, что, усадив ее на тот самый поребрик, где они сидели вчера, терпеливо выслушивает сбивчивый Анин рассказ, и еще потому, что не произносит избитых фраз «Ну не плачь, ну перестань», а спокойно говорит: «Ты была хорошей внучкой, только не надо так плакать, ведь бабушке, наверное, неприятно, что ты так долго страдаешь. Помнить – это не обязательно плакать». И Ане неожиданно становится легко и очень весело. Помнить – это не обязательно плакать. Егор хватает ее за руку и тянет к краю пирса, потом неожиданно сталкивает в воду и сам прыгает за ней. Они смеются, брызгаются и плывут к дальним буйкам. Оглянувшись на пирс, Аня замечает погрустневших девушек, смотревших им вслед.
