Невысокая — вряд ли достанет ему до плеча — и худенькая, стройная, в черных джинсах и светлой блузке, выгодно подчеркивающей высокую грудь, рыжие волосы до плеч обрамляют миловидное личико, усыпанное веснушками. Впрочем, нет: веснушками были усыпаны только высокие скулы и вздернутый носик. Зеленые глаза, огромные блестящие, над ними черные ресницы, чувственные губы, решительный — пожалуй, чересчур решительный для официантки — подбородок с ямочкой. Короче, носи она крахмальный фартучек и юбку покороче, Артур улыбался бы ей весь обед. Кстати, а чего это он улыбается сейчас? И почему улыбается она?
Надо признать, эта улыбка сквозь слезы превратила рыдающую девушку в рафаэлевского ангела, лукавого, шаловливого и невыносимо хорошенького. Настолько хорошенького, что дыхание у Артура перехватило.
— Во всяком случае, спасибо за ваше предложение насчет бокалов. И, как вы правильно заметили, они не стоят того, чтобы расстраиваться из-за них.
Рыжая нахалка улыбалась, осенило Артура, потому что прекрасно понимала, какое впечатление она произвела на него. Он нахмурился и безуспешно попытался стать холодным и гордым воротилой с Уолл-стрит.
— Так о чем же вы, в таком случае, рыдали?
Улыбка сбежала с ее лица, и веснушки побледнели, отчего у Артура почему-то испортилось настроение.
— Я… я порезалась.
— Но кровь уже не идет. Похоже, порез не слишком серьезный.
Артур подумал, что потратил на девицу уже достаточно много своего драгоценного времени, и решительно произнес:
— Я позову свою секретаршу, она заклеит вам палец пластырем. Пойдемте, я покажу, где можно вымыть руку. И лицо, кстати, тоже.
Она машинально провела рукой по щеке.
— Я уже говорила, мне жаль, что побеспокоила вас.
О, если бы она знала, насколько сильно она его побеспокоила!
— Как вас зовут?
— Джолли.
Она шмыгнула носом, и глаза опять подозрительно заблестели. О боги, только не это! И разве Джолли — не мужское имя?
— Ваш отец хотел мальчика?
— Между тем, что он хотел и что получил в итоге, большая разница.
При этих словах зеленые глаза сердито сверкнули. Секунду спустя она повергла Артура в глубочайшее изумление своим вопросом.
— Вы женаты, мистер Фергюсон?
— Я… вообще-то… так получилось, что нет.
— Я так и думала. Я вообще много раз замечала, что женщины становятся похожи на своих мужей, а мужчины — на своих…
— Послушайте, Джолли, я полагал, что вы здесь для того, чтобы накрыть на стол, убрать с него и отправиться домой, а вовсе не для того, чтобы проводить сеанс психоанализа!
Получилось резковато, но она сама виновата. Артур Фергюсон был полностью выбит из колеи. День так хорошо начинался! Прекрасный ланч, удачные переговоры, а впереди еще ужин с хорошенькой блондинкой, с которой они познакомились буквально накануне… Все это улетучилось неведомо куда, осталась только рыжая незнакомка, у которой порезан палец.
Джолли смутилась и покраснела.
— О, простите меня! Я просто сама не своя сегодня.
С этими словами она спрятала лицо в ладони и разрыдалась в голос. Этого Артур вынести уже не мог. Он решительно шагнул к ней и заключил ее в объятия.
Какая же она была маленькая! Рыжие волосы были шелковыми на ощупь, а плечи — такими хрупкими, что он даже испугался, как бы не сделать ей больно. Птичка! Маленькая, рыжая, пугливая, да еще и раненая птичка. Малиновка.
Что он делает, кто-нибудь может сказать? Она официантка! А если кто-нибудь войдет и увидит их вместе?
— Э… Джолли…
В ответ она только теснее прижалась к нему, спрятав пылающее личико у него на груди. Артур беспомощно огляделся. Теперь он уже желал, чтобы кто-нибудь вошел и разрешил эту идиотскую ситуацию за него.
Кое-как ему удалось вытянуть из кармана носовой платок, и девушка мгновенно схватила его, а затем деликатно высморкалась.
Ну почему они все так любят рыдать в его присутствии?
— Правда, простите меня. Я сегодня получила очень плохие известия, как раз перед выходом из дома. Обычно я не рыдаю на груди у незнакомых мужчин.
Она улыбнулась, и Артур тоже смог изобразить некое подобие улыбки на своем ошарашенном лице. Кстати, при виде этой улыбки дыхание у него снова перехватило. Что же за ужасные новости могла получить эта девушка?
— Ничего, все в порядке. А я могу чем-нибудь помочь?
Он чуть сам себе язык не откусил. Да что с ним такое!
Артур Фергюсон вырос в огромной семье. В типичной шотландской семье, где всем заправлял дед, ему поддакивала мать Артура, ей подыгрывали две его родных тетки, а под ногами вертелись кузины и кузены, сосчитать которых было выше его сил. Свой дом в Лондоне Артур не без основания считал цитаделью покоя и оплотом тишины и старался по возможности избегать шумных вечеринок и светской суматохи. Он любил покой и одиночество.
Именно поэтому сейчас он недоумевал, что заставляет его принимать участие в судьбе совершенно посторонней девицы, которая сморкается в его носовой платок и пачкает кровью его белоснежную рубашку.
Джолли печально улыбнулась.
— Вряд ли вы сможете мне помочь, но спасибо за то, что предложили помощь.
Теперь он чувствовал досаду, потому что она явно не желала рассказывать, в чем дело.
— Знаете, говорят, что проблемами лучше делиться, тогда они становятся меньше.
— Я не думаю, что вам это будет интересно.
— А вы попытайтесь.
Джолли еще раз шмыгнула носом.
— Я не… Ладно. Это все Огги… то есть мсье Жюль. Он будет не слишком доволен, если узнает, что я обсуждаю его частную жизнь с одним из его клиентов.
Мсье Жюль? Огюст Жюль Лавернье? Откуда молоденькой официантке знать имя своего хозяина? То есть такое имя, которое… которое могла бы употребить женщина, находящаяся с мсье Жюлем в куда более близких отношениях! И эти слезы.
Мсьё Жюль и Джолли?
Артур не мог скрыть своего изумления. Девушке было явно немногим больше двадцати, а мсье Жюлю никак не меньше пятидесяти. Весна и Осень. Нет, все возможно и все бывает, но…
В любом случае, Артур Фергюсон не собирается лезть в личную жизнь мсье Жюля.
— Пожалуй, вы правы. Мне не стоит вмешиваться. Я позвоню насчет пластыря.
— Мистер Фергюсон!
— Да, Джолли?
— Спасибо.
Она улыбнулась, и сердце вновь подпрыгнуло у Артура в груди. Бежать, бежать немедленно!
* * *
В кабинете до него дошло, что это и в самом деле было бегство. Неужели от этой девчонки Джолли? Смешно.
Просто он устал от женских слез. Он их не выносит. Он терпеть не может, когда женщины рыдают у него на груди и пачкают ему рубашку кровью из порезанного пальца. Зарубите себе это на носу!
Что подумал о ней Артур Фергюсон? Джолли даже застонала, правда, тихонько.
