Они как будто сыграли в унисон энергичный марш в четыре руки на фортепиано. Она никогда раньше не испытывала такого восторга.
Потом они еще долго лежали молча в звенящей тишине… Она была счастлива. Все, что было до сегодняшнего дня, казалось примитивным, как музыкальные гаммы для малышей.
Жаклин начала придумывать несуществующие командировки и стала вести себя очень осторожно. Она научилась называть Ксавье не иначе, как «мон амур», чтобы случайно не произнести его имени, обращаясь к мужу. Она следила за своим бельем, возвращаясь из отеля, в котором они с молодым адвокатом предавались запретной страсти, чтобы, не дай бог, не надеть ничего наизнанку. Жаклин никогда не разговаривала с Ксавье по телефону дома в присутствии мужа: обладая совершенным музыкальным слухом, он мог услышать что-нибудь даже через три комнаты.
Словом, она берегла их семейный очаг от любых потрясений, боясь ранить чувствительную творческую натуру мужа. Но не встречаться с роскошным красавцем она не могла.
Спустя пару месяцев, наполненных их безумной страстью, она получила письмо.
Снаружи это был простой белый конверт, который можно купить в супермаркете «Монопри» по 3 евро за сто штук, с обычной почтовой маркой. Но внутри его лежала бомба: фотография их поцелуя с Ксавье, сделанная через стекло парижского кафе, и записочка, в которой выражалась вежливая просьба заплатить сто тысяч евро за молчание. С послесловием, обещающим следующее письмо с подробными инструкциями, куда отнести деньги.
Жаклин стало не по себе. Она позвонила Ксавье и попросила срочно приехать.
Адвокат покрутил в руках записку, зачем-то понюхал конверт и заключил:
— Придется платить!
— Что ты! — воскликнула у в ужасе Жаклин, — это же посадить себе на шею вечного шантажиста! Да и потом, что на этой фотографии видно? Просто сидим в кафе. Может быть, я, уходя, наклонилась к тебе, чтобы поцеловать ничего не значащим поцелуем в щечку? Что здесь такого? Мы не в пуританской Америке! Я объясню мужу, что ты — адвокат моего клиента и мы вели деловые переговоры. Не думаю, что он что-то заподозрит, а если и так, то в будущем станем вдвойне осторожны.
— Дорогая, стоит ли так рисковать семьей, ведь, ты ею так дорожишь? Столько усилий мы прилагаем, чтобы прятаться! Неужели все зря? А Жан-Пьер — человек творческий и впечатлительный. И потом, подумай о детях. Если эта история попадет в прессу, то их просто задразнят в школе. Может быть, лучше заплатить? Все-таки спокойствие дороже всего.
— С такой бомбой замедленного действия, как шантажист где-то в городе, я никогда не буду спокойна, — покачала головой Жаклин. — Давай подождем, может быть, это чья-то злая шутка и второго письма не будет? А если все-таки будет, то я заплачу. Но один-единственный раз, и если угрозы в дальнейшем повторятся, то обращусь к знакомому комиссару полиции.
Второе письмо пришло ровно через неделю. Шантажист или шантажистка, как будто услышал угрозу Жаклин пресечь в будущем их попытки и решил сразу сорвать куш побольше: в записке значились не только день выплаты, камера хранения на Восточном вокзале и код ячейки номер одиннадцать, в которую нужно было положить сумку с деньгами, но и новое требование — увеличение суммы до трехсот тысяч евро.
Жаклин опять засомневалась, платить или нет. Ксавье снова убедил ее, что лучше заплатить и отвязаться. Жаклин не понимала, почему красавец так настаивает:
— Ты так подозрительно лоббируешь интересы шантажиста, что можно подумать — не я твой клиент, а он.
— Дорогая, как ты могла подумать такое? Просто мне не все равно. Я переживаю и за тебя, и за себя тоже… — Ксавье нервно теребил пальцами кончик своего галстука. — Придется мне признаться тебе кое в чем неприятном. Ты знаешь, я очень люблю тебя, но ты — замужем, у тебя уже есть дети, и больше рожать ты не планируешь. — Видимо, он хотел сказать «не можешь», но проявил деликатность. — А я хотел бы иметь детей. Короче, я готовлюсь к свадьбе с дочерью моего патрона, и скандал мне сейчас смертельно опасен.
У Жаклин неприятно похолодело в груди. А ведь она искренне верила, что он ее любит! Из-за этого циничного типа она поставила под угрозу свою замечательную семью, своего милого и нежного Жан-Пьера и свою карьеру.
— Хорошо, — отстраненно произнесла Жаклин, — я заплачу, чтобы не подводить тебя. А сейчас оставь меня, пожалуйста, мне нужно поработать.
Но работать у нее не получалось. Слезы заливали лист бумаги перед ней. Она плакала и смотрела на письмо, думая: «А вдруг это идея Ксавье? Может быть, он давно решил ее использовать?». Однако она отогнала эти ужасные мысли и решила собрать требуемую сумму, чтобы отвезти на вокзал.
К ячейке номер одиннадцать камеры хранения на Восточном вокзале в тот день подходили три раза.
Сначала подошла Жаклин и положила в ячейку тяжелую сумку с деньгами, затем подошел Жан-Пьер, случайно зашедший в офис к жене в ее отсутствие и нашедший у нее на столе записку шантажиста, и забрал сумку, нервно оглядываясь и сглатывая слюну, а еще через четверть часа подошел Ксавье, открыл ячейку и грязно выругался: «Скупая шлюха! Ради несчастных трехсот тысяч готова потерять семью!»
Жаклин навсегда рассталась с любовником и улетела с Жан-Пьером отмечать серебряную свадьбу на Мальдивы. Она и не заметила, что у любимого мужа появилась еще одна скрипка.
Скрипка Гварнери.
С моей приятельницей Ларисой мы регулярно вместе обедаем каждый раз, когда она прилетает в Париж. Она — деловая женщина. Крупный финансовый и предпринимательский гений. Мимо нее ни одна мышь не пронесет незаметно ни цента сверх договора. Она рациональна, логична и расчетлива. Она — миллионер. Дальше — все как в среднестатистическом отчете о российских миллионерах: дом на Рублевке, пентхаус в Москве, дети учатся в престижной швейцарской Le Rosay, дача на Лазурном берегу Франции, роскошные бриллианты и несколько лишних килограммов. В качестве психотерапии она использует не мое психологическое образование, а новые коллекции Escada. Один раз в год ездит очищать свой организм в термальных ваннах Leukerbad, заполняя дни аюрведой, велнесом, талассотерапией, обертываниями и тайцзицюанем.
Мужа она выгнала еще лет десять назад, когда, вернувшись с тяжелой работы домой раньше обычного, застала его в кровати с подругой. С тех пор у нее нет ни мужа, ни подруг. Только приятельницы. И иногда мужчины. Она очень боится альфонсов и поэтому старательно избегает мускулистых и смазливых тренеров по фитнесу. Все ее редкие любовные интрижки случаются с людьми ее круга и не выходят за границы Рублевки.
