— Спасибо вам.
Голос мягкий, красивый. Остин обернулся. Блондинка сняла солнечные очки. Глаза у нее были зеленые — нет, золотистые. Золотисто-зеленые. «Прекрасные кошачьи глаза, — с глубоким сожалением подумал он. — Ну почему она оказалась таким совершенством? Был бы у нее большой нос или косые глаза. Нужен закон, запрещающий быть такой красивой».
— Вы часто этим занимаетесь?
Остин моргнул, внезапно увидев себя со стороны — с голой грудью, воинственно подбоченившегося. Он отступил к лестнице и схватил свою рубашку, до крайности смущенный. Часто занимается чем? Тем, что несет чепуху? Или тем, что испытывает возбуждение при виде розовых ноготков на пальчиках ног? Она замужем — и богата, судя по всему. Два очка не в ее пользу. Замужество еще можно простить, но не богатство. Хватит с него таких дамочек. Впрочем, может, она захотела бы бросить все это и жить просто, как и он сам. «Ты забыл, что болтал репортер? — спросил он себя. — Она беременна, болван!»
Нет, он не забыл. Просто не мог в это поверить. Он перевел взгляд с затененной ложбинки между грудями на восхитительные шелковистые ножки. Слава Богу, что на нем темные очки — иначе было бы ясно, что он глазеет на нее, как влюбленный.
Женщина отвела со щеки золотистую прядь и кивнула в сторону фургона, который все еще торчал у тротуара.
— Выручаете женщин, попавших в затруднительное положение.
Выручает женщин, попавших в затруднительное положение? Ха, если бы она прочитала его мысли… По здравом размышлении ему не помог бы и самый лучший адвокат.
— Только когда их преследуют назойливые репортеры.
Она улыбнулась — и Остин был окончательно сражен. Все же он вышел из оцепенения и принялся натягивать рубашку, чтобы отвлечься. Необходимо было отвлечься, прежде чем она сообразит, что у него на уме, заметив, как натянулись его джинсы над определенной частью тела.
— Еще раз благодарю вас.
— Рад был помочь, — пробормотал он, глядя, как красотка открывает дверь клиники и скрывается за тонированным стеклом.
Взволнованный больше, чем ему хотелось бы признать, Остин вернулся к работе. Следующие несколько минут он провел, твердя себе, что это женщина не его типа, к тому же замужняя, и старался выбросить ее из головы.
Через полчаса он кончил работу, гадая, когда же появится блондинка. Может, стоит зайти в клинику и попить чего-нибудь холодненького? Попутно оглядеться, поискать ее с безразличным видом. Ведь он не виноват, если его одолела жажда?
Остин замер на месте, едва вошел внутрь, — репортер препирался с Джеком. Как он сюда попал? Он глянул на улицу, где редакционный фургон все еще стоял у бровки, потом снова посмотрел на репортера. Джек говорил сердито, и Остин удовлетворенно улыбнулся, несмотря на свое возмущение: наконец-то его невозмутимый младший брат вышел из равновесия.
— Сколько раз вам повторять? Я не даю и не могу давать информацию ни о ком из наших клиентов.
И это правильно, заметил про себя Остин. Но каким все-таки образом чертов репортер проник в клинику?
— Я заплачу вам двадцать тысяч долларов за документы о Кэндис Вансдейл! — выпалил газетчик.
Остин присвистнул сквозь зубы. Двадцать тысяч долларов — не шутка. Неужели Джек?.. Нет. Остин покачал головой. Джек чокнутый, но у него железные принципы.
— Можете предлагать хоть пятьдесят тысяч, чихал я…
— Хорошо, пусть будет пятьдесят, но за такую сумму я хочу получить образец…
— Вы просто спятили, понятно? В последний раз вам говорю: наши документы не продаются!
— Если бы вы только позволили мне взглянуть одним глазком. Я не буду ссылаться на источник, — не отставал репортер.
Остин медленно отделился от стены, сделал шаг вперед и скрестил руки на груди. Джеку могла понадобиться помощь.
— Убирайтесь, иначе я вызову полицию!
Тпру, Нелли! Джек пришел в полное неистовство. Возможно, этот болван, этот психованный ученый, который еще в детские годы столько раз путал старшего брата своими невероятными экспериментами, и заслуживал того, чтобы ему докучали. «Однако, — со вздохом подумал Остин, — это же мой младший братишка, и нельзя допускать, чтобы им кто-то помыкал».
Обреченно пожав плечами, Остин подошел к спорящим и вклинился между ними. Репортер весом превышал его миниатюрного брата по меньшей мере на пятьдесят фунтов, и примерно половины этого количества ему недоставало до веса Остина.
Узнав его, газетчик вытаращил глаза, но сейчас он находился в здании клиники и не собирался легко сдавать позиции. Он предпринял тщетное усилие изобразить пренебрежительную усмешку.
Джек захохотал.
Остин прищурился.
— Это опять вы, — дрожащим голосом произнес репортер. — Извините, но у нас тут серьезный разговор. Я полагаю, что ванные комнаты вон в той стороне.
Остин приятно улыбнулся. Он предпочитал уладить дело миром, в крайнем случае с минимальным членовредительством.
— А я полагаю, что дверь — в той стороне.
— Это не ваше дело, мистер. Не вернуться ли вам к уборке туалетов или к тому, чем вы там еще занимаетесь, и предоставить мне делать мою работу?
— Я художник, а не уборщик. В качестве хобби занимаюсь тяжелой атлетикой.
Остин смерил нахала нарочито пристальным взглядом с головы до ног, как бы оценивая противника. Репортер пренебрег деликатным предупреждением и вытянул шею из-за плеча Остина.
— Мистер Круз, я…
Остин чуть подвинулся, загораживая собой брата.
— Вообще-то вам следует обращаться к нему как к доктору Джекиллу, а я, к вашим услугам, мистер Хайд [1].
На сей раз намек дошел. В глазах репортера появилось тревожное выражение, и он беспомощно пискнул, когда Остин подхватил его и перекинул через плечо, как мешок с зерном.
— Немедленно отпустите меня, слышите?
Остин так и сделал, очень аккуратно усадив парня на нагретую солнцем дорожку возле клиники. Совершив это деяние, он глянул в ту сторону, где был припаркован «БМВ», но машины там уже не было. Остин расстроился, осознав, что больше не увидит блондинку. Должно быть, она ушла через боковой выход, пока Джек удерживал репортера. Кстати, этот папарацци, видимо, проник в клинику тем же путем.
Что ж, оно и к лучшему, решил Остин. С такой особой нечего делать мужику вроде него. Отряхнув руки от пыли, он направился в клинику, насвистывая веселенький мотивчик, чтобы заглушить бурные проклятия репортера. Джек ждал его, улыбаясь своей обычной глуповатой улыбкой, при виде которой Остину всегда хотелось взъерошить густые темные волосы брата.
— Что бы я делал без тебя? — заговорил Джек, похлопав Остина по спине. — Видел, какая рожа была у этого типа, когда он услышал, что ты художник? Впрочем, так всегда и бывает: никто с первого взгляда не верит, что у такого здоровяка, как ты, чувствительная, творческая душа. Пошли ко мне в кабинет, угощу тебя кока-колой.
