— Да больно ты симпатичная. Подумала, что у тебя кто-то есть. У таких симпатичных девушек обычно много поклонников.
Усольцева смотрела на Дашу пристально, оценивающе и как-то многозначительно. Это выглядело как… подкат! Даша внутренне содрогнулась. Усольцева с её резким характером и властными замашками вдруг показалась ей мужеподобной старой лесбиянкой. А что? И костюм у неё мужского кроя, и стрижка ультракороткая — седой топорщащийся «ёжик». И поведение в целом не женское. Даша промямлила:
— Ну, я не очень везучая в этом плане… В любви.
— Ничего, ничего, ты молодая, встретишь ещё хорошего человека. Выйдешь замуж, родишь ребёнка, — утешила Усольцева.
— А, так вы из-за декрета беспокоитесь! — воскликнула Даша с облегчением. — О нет, не волнуйтесь, я пока что замуж не собираюсь. Работа на первом месте.
Усольцева наградила её второй за утро улыбкой:
— Да я и не против твоего декрета. Я как бы даже «за». Ладно, иди на обед, а потом быстро ко мне, дел невпроворот.
«За»?! Когда это начальники благословляли новичков на декрет?
2. Кекс с изюмом
Дел и правда было много. Пока Даша привыкала к нервному стилю руководства Усольцевой и новому коллективу, ей порой и пообедать не удавалось. Перекусывала пирожками, которые приносили добрые коллеги, а иногда так и вовсе сидела голодной, выполняя очередное срочное поручение начальницы. В пятницу в бухгалтерию впорхнула Оксана — секретарь генерального директора, красавица-блондинка. Она носила обтягивающие платья, мини-юбки и туфли на десятисантиметровых каблуках. Даша сразу её приметила: на фоне скучных пятидесятилетних тружеников офиса Оксана выглядела, как нарядный попугайчик среди мрачных ворон.
— Привет, — сказала она, — ты не против, если я вытащу тебя в столовую?
— Но мы обычно ходим за пирожками… — ответила Даша, оглядываясь на коллег.
— Это они обычно ходят за пирожками, — хмыкнула Оксана, наклонилась и прошептала в самое ухо: — Но им-то терять нечего, а у тебя — фигура! Не боишься растолстеть?
Даша не удержалась и улыбнулась:
— Хорошо, пойдём в столовую.
Когда они прошли через КПП и вышли на лётное поле, Даша поняла, почему дамы из бухгалтерии предпочитали питаться пирожками в аэропортовском буфете. Столовая располагалась в начале взлётной полосы, и шагать до неё предстояло минут пятнадцать. К тому же дул холодный мартовский ветер, а дорожки под ногами хоть и были расчищены от снега, но кое-где поблёскивали наледью. Даша затянула шарф и повертела головой:
— А это безопасно? Мы под самолёт не попадём?
— Да ничего страшного, объедут.
Даша остановилась:
— Как объедут? Ты что!
Оксана захохотала:
— Сегодня пятница: три рейса утром и четыре вечером! В обед тут никого нет, у нас же не Шереметьево, — она обвела руками пустой перрон. Только у выхода в город стояли пустой автобус и аэродромный трап. — Если бы это было опасно, нас бы не выпустили на поле. Не бойся, безопасность превыше всего. Хотя, например, мой отец всё равно против, когда по полосе шляются посторонние. Говорит, взлётно-посадочная полоса предназначена для самолётов, а не… велосипедов.
— А кто твой отец?
— Лётчик, разумеется. Правда, уже в отставке.
— А причём тут велосипеды?
— Ну, некоторые ездят: диспетчеры на вышку или техники по своим делам. Ремонтники, рабочие — надо же обслуживать полосу.
Пока они болтали, из-за кустов показалось приземистое здание, выкрашенное в яркий розовый цвет. Невольно Даша представила, как оно смотрится с высоты, когда самолёт идёт на посадку.
Оксана завела Дашу в столовую, поставила в конец очереди, а сама пробралась вперёд, разглядывая витрины и здороваясь со знакомыми. Вернулась и довольно сообщила:
— Треска по-польски, обожаю! И кексы с изюмом. Тут очень вкусные кексы, они сами пекут.
— А как же фигура? — не удержалась Даша.
Ей нравилась Оксана, с ней было легко и комфортно в общении — не то что с бухгалтерами, большинство из которых вплотную приблизилось к пенсионному возрасту вместе со своей начальницей. Оксана не успела ответить на подколку, как раздался грохот и звон бьющегося стекла. Все — и стоявшие в очереди, и сидевшие за столиками — обернулись на звук. Посреди зала застыл мужчина в форменном свитере, а на полу у его ног валялись разбитые тарелки и разлетевшаяся еда. Кажется, рыба. И что-то круглое покатилось в сторону очереди. Фрукт какой-то?
Даша ожидала, что кто-нибудь подойдёт к неловкому человеку, поможет собрать осколки, но в столовой повисла тишина. Никто не спешил на помощь, никто не разрядил обстановку шуткой про кривые руки.
Катившийся по полу предмет потерял скорость и ткнулся в сапог Даши. Она подняла его — это был кекс в бумажной формочке. Даша огляделась. Все теперь смотрели на неё, словно ждали, что она сделает. И даже мужчина, уронивший поднос, с интересом за ней наблюдал. Его тёмные внимательные глаза не отрывались от её лица. Невольно она ощутила, как краснеет. Неприятно оказаться в центре внимания, когда ты новенький и никого ещё не знаешь. И не знаешь, что тут вообще происходит. Можно подумать, этот человек прокажённый, и все стараются держаться от него подальше.
Не размышляя больше, Даша подошла к мужчине:
— Давайте я вам помогу, — она присела и принялась складывать куски тарелки на поднос.
Он тоже присел, собирая осколки стакана. Сказал негромко:
— Спасибо.
Ситуация разрешилась, вокруг снова послышался привычный гомон. Кто-то крикнул: «Позовите Лейлу!».
Даша чувствовала взгляд мужчины, но не находила смелости посмотреть ему в глаза. Слишком близко находились их лица, чуть ли не нос к носу. Зато она могла разглядывать его руки — сильные, с длинными пальцами и рельефными костяшками. Красивые мужские руки. Вдруг одна из этих красивых рук задрожала и уронила осколочек. Мужчина с досадой швырнул то, что держал во второй руке, и поднялся.
И тут же к Даше подбежала уборщица в цветастом платке, повязанном в восточном стиле, загомонила с сильным акцентом:
— Лейла всё уберёт, всё будет тоза кардан, чисто-чисто. Иди-иди.
* * *
Рыба по-польски таяла во рту. Даша вполуха слушала рассказы Оксаны, а сама поглядывала на странного мужчину, которого явно недолюбливали в коллективе. Он повторно купил себе обед и поедал его, глядя в широкое окно, выходившее на лётное поле. Он сидел боком, и Даша беспрепятственно любовалась его профилем. Кудрявые чёрные волосы торчали во все стороны, массивный подбородок зарос щетиной, но крупный нос с прямой спинкой и скульптурно вырезанными ноздрями придавал всему облику мужественности, чувственности и даже благородства. Даша впервые видела такой замечательный нос.
— Он чем-то серьёзно болен? — вырвалось у неё.
Оксана прервала свой монолог:
— Кто?
— Ну, этот… которому я помогла.
— С чего ты взяла?
— У него дрожали руки — он, наверное, поэтому и уронил поднос. Это Паркинсон? Или последствия инсульта?
— Пф-ф-ф, это последствия обычного бытового алкоголизма.
— Он алкоголик? — удивилась Даша и всмотрелась в мужчину ещё пристальней, ища признаки пьянства в его внешности.
Обнаружила катышки на синем форменном свитере с планками под погоны, унылую сгорбленность спины и ботинки со сбитыми носами.
— Да, года три уже бухает. Но сегодня он, кстати, трезвый.
— Ого! — Даша придвинулась ближе к Оксане, чтобы их разговор не услышали за соседними столиками. — А почему его не уволят? Зачем держать в штате пьющего техника?
— Дашенька, — Оксана тоже придвинулась и понизила голос, — во-первых, никто его не уволит, потому что генеральный директор его покрывает. А, во-вторых, Оленев — не техник. Он заместитель директора по авиационной безопасности, а до этого был пилотом.
— Был? А что с ним случилось?
— Чуть не угробил самолёт с пассажирами — вот что с ним случилось.
— Боже мой… Но как?
— Экстренное торможение во время взлёта. Выехал за пределы взлётной полосы с полными баками! Остановился в десяти метрах от оврага. Ещё бы немного — и бабах! Всё бы взорвалось.
