Не успел он вонзить вилку в холодец, как раздалась громкая переливчатая трель. Кажется, кто-то пришёл. Или Марго что-то забыла — детскую присыпку под памперс, например. Серов подошёл к двери и посмотрел в глазок. Там кто-то стоял, но он был маленький и его было плохо видно. Одним словом, не большая и видная Маргарита, а человеческий экземпляр помельче.
Серов открыл дверь. На площадке стояла девочка в белой кофточке с длинными рукавами, старомодной твидовой юбке ниже колен и в сандалиях, надетых на гольфы. Ничего более антитрендового и антигламурного он в жизни своей не видел. На носу девочки красовались большие очки в чёрной пластмассовой оправе, а на левом плече лежала туго заплетённая русая коса.
— Вам кого? — спросил Серов, разглядывая это юное невиннопысское недоразумение.
Недоразумение в ответ разглядывало его, Серова. В глазах девочки плескались страх и неуверенность, но на личике была написана решимость. Наконец она промолвила:
— Мадам Марго дома?
«Мадам»? Тут что, так принято обращаться к женщинам? Серов усмехнулся:
— Нет, взяла памперсы и ушла по делам.
— А вы не знаете, когда она вернётся?
— Понятия не имею, — соврал он и собрался закрыть дверь.
Он потерял интерес к странной девочке, а из кухни доносился чарующий запах холодца. Он растает, если Серов будет стоять и болтать неизвестно с кем!
— А вы кто? — спросила девочка.
Кто он? Однокурсник, старый друг, разок по пьянке даже любовник. Но не рассказывать же это любопытной малолетке через порог? Он выбрал нейтральное:
— Коллега.
— О-о, она говорила, что у неё есть коллеги, но я никогда их не видела. У нас в посёлке только одна Мадам Марго, но, говорят, в больших городах... Вы из большого города?
— Из Москвы.
В глазах за толстыми стёклами загорелось восхищение:
— Из самой Москвы? Ах! А как вас зовут?
— Гм. Егор Константинович.
— Нет, я имею в виду, как вас называют ваши. — она быстро облизнула губы, — подчинённые?
— Так и называют.
— Да нет же, у вас должен быть псевдоним!
Серов вспомнил, как на корпоративном сайте админ поставил ему статус «Мистер Президент», а он просёк это лишь тогда, когда весь офис насладился глупой шуткой. В качестве мести он заставил админа называть его «Мистер Президент» целый месяц. А статус так и не убрал, решив, что немного юмора на сайте не помешает.
— Мистер Президент, — сказал Серов, — некоторые подчинённые называют меня так.
Девочка зажала рот ладошкой, придя в крайнее волнение. Опустилась на колени прямо на грязный пол:
— Мистер Президент, будьте моим доминантом!
3. Первая отмазка Серова
Серов отшатнулся от двери, а потом оправился от первого шока и кинулся поднимать девочку с пола:
— Что с тобой? Встань немедленно! Что за представление?
Она демонстративно поджала ноги, не желая вставать. Он поднял её на уровень груди (девочка оказалась неожиданно лёгкой) и, не зная, что делать дальше, снова поставил на пол.
— Это не представление, Мистер Президент! — горячо зашептала странная экзальтированная гостья. — Я умоляю вас, будьте моим доминантом. Я понимаю, для вас это безумная ответственность, и я должна заслужить столь великую милость, но дайте мне шанс! Не отталкивайте меня!
Соседняя дверь приоткрылась, и в проёме показался любопытный красный нос мужичка-крепыша. Серов разозлился.
— Встань и зайди в квартиру, я не буду разговаривать с тобой в подъезде, — прошипел он довольно злобно.
К его удивлению, девочка тут же подчинилась. Вскочила с колен и юркнула в прихожую, только коса просвистела в воздухе. Остановилась у стены и прижалась к ней лопатками, словно защищая свои тылы. Серов захлопнул дверь и повернулся к гостье:
— Давай рассказывай, чего тебе от меня надо. Но только без этого вот: «великая милость», «безумная ответственность». Кратко и по существу.
Она потупилась, но послушно начала рассказ:
— Я мазохистка. Мне нужен садист. Очень срочно нужен. Ну, вы понимаете.
Нет, Серов не понимал:
— Кто-кто ты? Мазохистка?
— Да, — она энергично закивала.
— Это как в том фильме? Как его? Был какой-то фильм, где миллионер лупил секретаршу. Это оттуда ты взяла про мазохизм?
— Нет, мазохизм я взяла из психологии, но фильм был. Три фильма. Вообще-то их было больше, но я всякий артхаус не смотрю, поэтому считаю эталоном Темы только три этих фильма.
— Ну допустим. А от меня-то ты чего хочешь?
— Я хочу, чтобы вы стали моим доминантом. Я понимаю, что скоро вы уедете в Москву, но хотя бы на то время, что вы будете здесь, возьмите меня к себе! Вам же тоже кто-то нужен!
— Нет, мне никто не нужен, — ответил Серов, ничуть не кривя душой.
— Ну как же? Так не бывает, чтобы садисту не нужен был мазохист. Или вы играете со мной? — её глаза загорелись. — Вы уже начали сессию, да? Проверяете меня? Тестируете?
Что-то здесь было не так.
— Послушай... — начал Серов. — Кстати, как тебя зовут?
— Юля, но я предпочитаю, чтобы меня называли Джульетта. Помните, как у Шекспира: «Но что за свет мелькает в том окне? Там золотой восток, Джульетта — солнце!». Я очень люблю эту трагедию.
Ситуация усугублялась на глазах.
— Послушай, Юля, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Произошла какая-то путаница.
— Мистер Президент!
— Я не садист, и не доминант, и вообще ко всему этому. — он замолчал, подбирая точное слово, — цирку не имею никакого отношения.
— Не может быть, — потрясённо вымолвила Юля.
— Прекрасно может. Ты ошиблась.
Он хотел прибавить, что ему жаль, но это было бы враньём, поэтому он просто подошёл к двери и открыл замок. Юля уходить не торопились. Серов глянул на неё. По маленькому лицу текли слёзы, а в глазах плескалась такая запредельная безысходность, что он понял: ему всё-таки жаль эту дуру.
— Понимаете, — сказала она нормальным тоном — не умоляющим, не жалобным, не театральным, — у нас в Невиннопыске из садистов только одна Мадам Марго. Мазохистов, как водится, побольше, но все мужчины, кроме меня.
— Что ты сказала? Марго — садистка?
— Да. А вы разве не знали? Я думала, раз вы коллеги, то вы в Теме — то есть занимаетесь тем же самым.
— Продолжай, — не без любопытства потребовал Серов.
Какие интересные подробности выясняются о тихой провинциальной жизни Марго! Теперь понятно, для чего ей красный латексный наряд! Правда, вопрос с памперсами всё равно оставался открытым.
— Так вот, я одна такая неприкаянная на весь Невиннопыск. И даже на весь район. Я уверена, что и другие девушки есть, но они подавляют свои потребности или довольствуются тем, что их бьют мужья. А у меня мужа нет, меня бить некому.
— Ага. И поэтому ты ходишь к Марго.
— Да, но каждый раз мне приходится её уговаривать! Стоять на коленях, целовать ей руки. Я понимаю, что это часть игры. наверное. но иногда мне кажется, что я ей противна. Ей нравятся мужчины, а не девушки. И я полностью её поддерживаю, мне тоже нравятся мужчины. — Юлин взгляд украдкой скользнул по его телу, Серов машинально подобрался и выпрямил спину. — Но что поделать, если мужчин-садистов в Невиннопыске нет? Приходится работать с тем, что есть.
— Ты прямо как Жан-Клод Юнкер, — сказал Серов, вспомнив недавнее интервью, в котором Председатель Еврокомиссии сказал такую же фразу.
— Он тоже мазохист?
— Ну, в какой-то степени...
— И вот я пришла к Мадам Марго, собираясь плакать и умолять меня отшлёпать, а тут вы. Доминант. Настоящий. Из Москвы.
Она всхлипнула.
— Я не доминант.
— Точно?
И столько надежды прозвучало в этом коротком слове, столько затаённого желания! У Серова внутри что-то дрогнуло. Милосердие? Великодушие? Жалость? И, словно желая его добить, Юля произнесла тихо и мечтательно:
— Хоть бы разок ощутить на себе мужскую руку.
— Твою ж. — выругался Серов. — Что нужно делать?
