— Прекрасно! — Андрюша белозубо улыбнулся и сдул лезший в глаза локон.
— А чего орёте на всю округу?
— Да этот... — Андрюша проглотил ругательство, — этот мальчик, который достался мне по статистике, хочет перекрасить дом в чёрный цвет и снять петушка с крыши.
— Зачем? — спросил Серов. — Вполне симпатичный флюгер. И цвет у домика приятный, голубенький.
— Вот и я так считаю! — обрадовался Андрюша.
— Симпатичный?! — взвыл Г оша. — Петушок на крыше? Голубой домик? Да мы только вчера здесь поселились, а в посёлке нам уже дали прозвище! Знаете какое?
— Какое? — спросил Серов без задней мысли.
— «Плавучая петушарня»!
— Скажи спасибо, что не «Г олубая устрица»! — воскликнул Андрюша.
Серов едва сдержал смех. У невиннопыссцев с чувством юмора всё было в порядке.
— Чего ты бесишься на пустом месте? Ну, говорят и говорят — тебе что, плохо от этого?
— продолжал вразумлять Андрюша. — Привыкай, народ у нас тёмный и нетолерантный — ещё и не такое услышишь.
— Да, мне плохо! Скоро я стану капитаном и не хочу, чтобы моё судно называли «Плавучей петушарней»! Это обидно!
— Ты собрался поступать в речное училище? — удивилась Юля.
— Да, я решил учиться на судоводителя, — гордо сказал Г оша и поддёрнул спасательный круг на поясе. — Получу корочки, зарегистрирую дом как плавсредство и повезу Андрю-ху в Москву. Пусть покоряет эстраду, не пропадать же таланту!
— Ты же плавать не умеешь.
— Ни и что! Лётчики тоже не умеют летать, но никто же их не попрекает! — выдвинул аргумент Гоша. — А моряк, не умеющий плавать, активней борется за живучесть судна.
Ваня издал странный звук — нечто между бульканьем и карканьем.
— Ну ладно, а как ты хочешь чтобы называлось это... судно? — спросил Серов, видя, что Гоша абсолютно серьёзен.
— Не знаю, как-нибудь чётко, по-пацански! Например, «Чёрный принц» или «Ночной бандит».
— «Чёрный принц» — это торт, — сказал Ваня. — Мама печёт...
— Назови «Дабл трабл», — посоветовал Серов.
— А что это?
— Нечто вроде «Двое крутых парней, доставляющих всем неприятности», — перевёл Андрюша.
По улыбке и загоревшимся глазам все поняли, что Гоша выбрал название для своего первого плавсредства.
***
После прощания с «Дабл-трабл» оставалось заехать лишь к Марго. Она обещала напечь пирожков с мясом, чтобы не травиться непонятно какой едой на заправках.
Она открыла дверь после первого же звонка, словно ожидала их в прихожей. На ней было надето красное латексное платье с провокационным декольте и ботфорты на высоких каблуках. Серов испытал дежавю, тоску и ностальгию. Он ещё не уехал, но уже знал, что будет скучать по своей мудрой и гостеприимной подруге.
— Суслики мои! — Марго всплеснула руками. — Не стойте на пороге, заходите в дом. Я вам обед приготовила!
Пахло в квартире сногсшибательно.
— Мы зашли попрощаться, Марго, — сказал Серов, — так что, наверное, на обед не останемся.
— Но я голодный, — возразил Ваня.
— Я тоже, — поддержала его Юля, жадно принюхиваясь к восхитительным ароматам, плывущим из кухни. — Чем это так вкусно пахнет?
— Кулебяка с курицей, ватрушки с творогом, слоёные пирожки с зелёным луком и яйцом, — перечислила Марго и пояснила: — Это вам в дорогу. А на обед — борщ, жаркое из оленины и холодец. Немножко, пару тарелочек, чисто чтобы Серого побаловать.
Серый сказал:
— @@@!
— Ура! — сказали Ваня с Юлей и начали снимать обувь.
Обед затянулся до двух часов пополудни. Юльку разморило от обильной горячей еды (видимо, не часто ей доводилось так сытно обедать), Серов дорвался до вожделенного холодца со ржаным хлебушком, Грей объелся и заснул под столом, а Ваня... А Ваня, как зачарованный удав, закидывал в себя домашние деликатесы, не отводя горящего взора от Марго. Та приосанивалась, поправляла грудь в вырезе платья и подкладывала на тарелку Вани самые лакомые кусочки. Ничего доминантского (кроме одежды) в поведении Марго не было. А были в ней женская доброта и мягкость.
— Такой отпадный борщ, вот бы рюмочку к нему, — проронил Ваня, сверля Марго загадочным взглядом.
— Какая тебе рюмочка, ты же за рулём, — сказал Серов.
Но Ваня упрямо повторил:
— Мне бы рюмочку.
И Марго, словно разведчик, получивший тайное шифрованное послание, вдруг встала, подошла к холодильнику и вытащила запотевшую бутылку водку. Наполнила рюмку и поставила перед Ваней. Она была так серьёзна во всех своих действиях, что Серов не стал вмешиваться в ситуацию. Он во все глаза смотрел на обнаглевшего Ваню. Тот промокнул лоб салфеткой, перекрестился, и со словами «Эх, где наша не пропадала!» опрокинул в рот рюмочку.
— Ничего себе, — прошептала Юля. — Так мы что, не едем в Москву?
Серов не выдержал:
— Ну всё, Ваня, надоел ты мне со своими причудами: то номер тебе люксовый подавай, то садо-мазо обеспечь, то от мамы твои похождения прикрой. Пьянства на рабочем месте я тебе не прощу! И расходы за лишний день в гостинице вычту из твоей зарплаты! — он повернулся к Юле: — Поехали, милая, в «Золотую Пысу», отъезд переносится на завтра. Зря только с людьми попрощались.
— Я завтра тоже напьюсь, — пообещал Ваня. — И послезавтра. И послепослезавтра. Если надо, я уйду в запой до тех пор, пока вы.
Он выглядел как камикадзе, принявший решение умереть во что бы то ни стало, но оставлявший крохотную лазейку для почётного отступления.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Серов. — Скажи прямо.
— Я хочу, чтобы вы уехали в Москву без меня.
Стало тихо. Из-под стола вылез Грей и удивлённо посмотрел на Ваню.
— Сегодня?
Да.
Без тебя?
— Да— Ты же коренной москвич во втором поколении, — напомнил Серов. — Разве ты сможешь жить где-то, кроме Москвы?
— Смогу. Мне здесь нравится: чистый воздух, органические продукты, интересные люди, — он глянул на Марго: — Дивчина, яка мене розумие...
Серов сглотнул комок в горле. Если уж Ваня перешёл на язык предков — значит, он не шутил.
— Что-то ещё?
— Ещё я хочу должность менеджера в местном филиале. Я справлюсь, я уже договорился с Сан Санычем о стажировке! К тому же я буду ваш личный человек в Невиннопыске — типа ваши уши, глаза, руки. Ноги. Язык. — Ваня сбился, перечисляя части тела, которыми он соглашался быть.
— Я понял. Это всё?
— Нет. Самое главное — убедите маму, что другого выхода не было.
Серову показалось, что Грей укоризненно покачал головой. А он Ваню понимал. Если у каждого человека бывают моменты слабости и моменты силы, то у Вани сейчас был момент принятия решения. И он решил так, как подсказывало ему сердце.
***
Дорога расстилалась перед ними серой лентой, а сосны стояли вдоль неё, как зелёные стражи. Они ехали на юг, к новой жизни, полной любви и счастья. Серов попросил:
— Почитай мне свои стихи, пожалуйста.
В бумажнике, в потайном отделении, была спрятана мятая бумажка, найденная в кабинете Цуканова. Он несколько раз за прошедшие сутки доставал её и перечитывал. Но сейчас он надеялся, что Юля не откажет ему в просьбе. Разрешит прикоснуться к неприкосновенному.
И она не отказала.
Он пахнет силой и чем-то нежным,
Слегка пороком и безрассудством,
Он раздевает меня небрежно,
Спешит скорее души коснуться.
А губы шепчут в избытке страсти Молитвы взрослых ночных желаний,
Он — победитель! Он пахнет властью,
Я с ним то в небе, а то на грани.
Он, безвозвратно и безнадежно Пленивший сердце без реплик громких, Он виртуозно, но осторожно Играет счастье на струнах тонких.
Нежнее бриза и кашемира...
Он самый лучший — я знаю точно!
Он пахнет властью. Пусть не над миром, А надо мною. И каждой ночью...
Примечание: в тексте использованы стихи замечательной поэтессы Лии Кубишек.
Конец
