конфеты. Я говорю, что, скорее всего, она будет в образе дьявола со светлыми кудрями. Боюсь, что она вырастет тем странным ребенком, который красит губы черной помадой и густо подводит глаза, с которой вам было бы страшно разговаривать. Вы видели этот фильм «Колдовство» (Прим. пер. «Колдовство» (англ. The Craft) — мистический триллер 1996 года режиссёра Эндрю Флеминга.)? Я думаю, что мой ребенок — один из тех проблемных подростков, который попал в тело трехлетнего ребенка.
Вы подумаете, что из-за ее одержимости всеми ужасными вещами, мало что может ее испугать. К сожалению для меня, это не совсем правда. Пауки? Сев их любит, думает, что они домашние животные. Змеи? Бегает за ними и хочет с ними дружить. Она не боится ничего, что ползает, летает, несется или шевелится.
Что она ненавидит?
Быть в ловушке. У нее сильная клаустрофобия. Быть запелёнатым, как младенец, — это прямо камера пыток для этого ребенка. В таком случае она бы плакала еще сильнее. По этой причине я и нахожусь в ее комнате, наблюдая вышеупомянутую сцену.
Отодвигаю в сторону одеяло, которое закрывает потолочный светильник.
— Что случилось?
Когда она замечает меня в мягком розовом свечении гирлянд, висящих на потолке под одеялом, ее взгляд безумен. Не обращайте внимания на опасность возникновения здесь пожара. Дети не думают об этом дерьме, и когда ваши девочки хотят прибить одеяло к потолку, вы исполняете их желания. Почему? Потому что они сведут вас с ума, пока вы этого не сделаете. Кроме того, есть высокая вероятность, что я слабак.
Сев начинает плакать сильнее, слезы катятся по ее ярко-красным щекам.
— Помоги!
— Тссс. Ты разбудишь свою сестру. — Прижимаю пальцы к ее губам и пытаюсь освободить ее от кучи одеял, в которые она каким-то образом завернулась, но она продолжает ёрзать. — Все в порядке. Почему ты плачешь?
— Я хочу писать! — вопит она. Севин Рэй Грейди… драматична. Вы, вероятно, можете сказать это, посмотрев на любого ребенка, который находится в дурном настроении. Все имеет большое значение. И она на сто процентов мой клон. Точная копия от внешнего вида до личности.
Я пытаюсь ее распутать, но она завернута, как чертов буррито. (Прим. пер. Буррито — мексиканское блюдо, состоящее из мягкой пшеничной лепёшки (тортильи), в которую завёрнута разнообразная начинка, к примеру, рубленое мясо, пережаренные бобы, рис, помидоры, авокадо или сыр.)
— Как у тебя так получилось?
Она сердито тычет пальцем в верхний ярус кровати, а затем пинает его в придачу.
— Сисси.
Я мягко хватаю ее за ногу и качаю головой.
— Прекрати это.
Мои дочки не ладят между собой. Девочки дерутся? Это происходит каждый день. У меня есть брат Морган. Я не припомню, чтобы так дрался с ним, как дерутся Кэмдин и Севин. Они мстительны, коварны, и их всё бесит. Они также злопамятны. Если Сев разозлила Кэмдин два месяца назад, то Кэмдин будет помнить это в течение следующего года.
Если Морган выводил меня из себя, когда я был маленьким, то в ответ я мочился на его кровать. А когда Морган злился на меня, то он бил меня кулаками. Мы в расчёте.
Девочки? У них столько драмы. Может, потому что они почти одного возраста, понятия не имею. Скорее всего, потому, что вы не найдете двух более разных девочек. Сев — чертенок, который прячется за своими кудрями, и она бывает милой, когда этого меньше всего ожидаешь, а Кэмдин — ангел с рогами под нимбом.
Я ни черта не знаю о девушках. Меня вырастил ковбой, у которого не было времени на драму. Он учил нас вставать до восхода солнца, туго завязывать ботинки и работать до изнеможения. Если ваши руки не кровоточат, значит, вы недостаточно много работаете.
Сев пристально смотрит на мое лицо, когда я распутываю ее, и медленно моргает.
— Ты не знаешь, каково это — быть в ловушке.
Я смотрю на нее, медленно моргая, как делает она.
— Ох, ошибаешься, я знаю.
Она понятия не имеет, о чем я говорю. Улыбаюсь и перетаскиваю ее через себя. Маленькими шажками Сев бежит в ванную. Я благодарен, что она приучена к горшку, потому что с меня хватит подгузников. Я их ненавидел.
— Ты спустила воду в туалете? — спрашиваю, помогая ей лечь в постель.
— Нет. — Конечно, нет. Вернувшись в кровать, она шмыгает, потирая нос. — Я не могу дышать.
Закатываю глаза и укладываю ее обратно только для того, чтобы она снова скинула одеяло, как будто это оскорбление личности.
— Дыши через рот, Сев.
— Я не могу, — она снова плачет. Эта королева драмы много плачет. — Мое тело так не работает. — Она драматично шмыгает носом, чтобы доказать свою точку зрения. — Я дыСу носом.
Печально то, что она искренне верит в это. Еще она думает, что у нее два горла. Одно для еды, одно для разговоров. Я еще не сказал ей, что это неправда.
Она держит меня за руку.
— Спи, папочка.
Вот сейчас она мило надувает губы, как я рассказывал ранее.
Вздыхаю, потому что это означает, что я сплю с ней, что и делаю около трех ночей в неделю. Никогда, никогда не позволяйте им спать в вашей постели. Вы никогда их не выгоните оттуда. Я делал так в течение года, а потом решил, что они и так захватили все остальные части моей жизни, мне нужно хоть одно место, которое будет
