курицу или картошку?! Почему запеканка?! Ещё и пиала со сгущённым молоком на столе…
Горло всё-таки предательски сжалось, но не успела я расклеиться, молчавший почти месяц домофон ожил. Вместе с ним беспокойно заколотилось глупое сердце. Наивная надежда встрепенулась быстрее, чем я успела резануть её по крыльям ещё лежавшим возле раковины ножом.
Герман был последним, кто стал бы звонить в домофон. Если бы он решил вернуться, он бы сделал это иначе. Он бы… Он бы просто вошёл в эту проклятую дверь, в эту проклятую квартиру и… И сделал бы всё, что захотел. Как захотел. Но только в том случае, если бы захотел.
— Лёня? – сняв трубку, неуверенно спросила я.
Кретинка! Ведь я надеялась до самого последнего момента. Знала, что это не Герман и всё равно надеялась. Но что это окажется старший брат… Вот этого я не ждала совсем.
— Открой, — он шмыгнул носом. – Открой эту дверь, Ника, чёрт тебя дери.
— Нет, — с решительностью, которой во мне не было. – Зачем ты пришёл?
— Открой, Ника, — он снова шмыгнул носом. Вытер рукавом и нервно тряхнул головой. – Ты… меня крутит, сестрёнка. Пусти ты меня. Или боишься?
— Если честно, да, — пошла напрямую. Хотя признаваться в страхе было той ещё глупостью.
Брат усмехнулся. Как обычно и по-новому. Его губы просто искривились. Поднеся к губам остатки сигареты, он одну за другой сделал три быстрые затяжки. Мотнул башкой, как шелудивый пёс.
— Поговорим просто. Ничего я тебе не сделаю. Чёрт, Ника! – он поднял руку с окурком. Его трясло. Взгляд прямо в камеру.
— Ты заболел?
— Заболел… — сквозь зубы, с ядовитой усмешкой. – Типа того. Давай поговорим. Нам надо поговорить.
Поговорить нам было и правда нужно. Признаться, я ждала его звонка уже несколько дней. Месяц кончился, а это значило, что объявиться братец должен был хотя бы за тем, чтобы потребовать дань за следующий. Если раньше я ещё могла таить надежду, что органы опеки оставят Платона со мной, сейчас нет. Любовница… Ни работы, ни отдельного жилья, только клеймо и вереница слухов. Поначалу я даже думала взять билет в один конец и уехать из этого города. Только уехать без Платона я не могла. С ним тоже. А теперь…
Пока ждала возле приоткрытой двери квартиры, безотчётно держала руку на животе. Теперь я не просто связана по рукам и ногам. Теперь у меня под сердцем крохотное существо, что делать с которым я ума не приложу.
— Хорошо ты устроилась, — выдавил брат, едва я пустила его за порог.
— Ты в порядке? – сама понимала, что нет.
Глаза у Лёни были красные и слезились, из носа текло. Впалые щёки покрылись густой щетиной. Он потёр шею, вытер нос и почесал кисть. Прошёл по коридору и вернулся.
— Что с тобой? – нахмурилась. Он казался простуженным, напряжённым и невыспавшимся. – У тебя температура?
— Мне деньги нужны, — с ходу заявил он.
Я отвернулась. Да кто бы сомневался! Отложенная двадцатка давно лежала в кармане рюкзака. Боже, как же мерзко! Только я было потянулась, чтобы швырнуть деньги ему в рожу и выставить за порог, он схватил меня за локоть. Развернул к себе.
— Ты не понимаешь, Ника! – с уловив нотки отчаяния, я не поверила. Вгляделась в бледное лицо с лихорадочно сверкающими глазами. – Не понимаешь, — процедил он, сжал руку до боли и выпустил. – Бабло кончилось… Чёрт! Я пытался соскочить. Пытался, Ника…
— Тебе нужны деньги на…
Наши взгляды встретились. Я поглубже вдохнула. Брат выглядел озлобленным, больным и изнеможденным. Вытер нос, почесал шею и выматерился.
— Пойдём, — показала в сторону кухни. – Только разуйся. Я только что убралась. И руки помой.
Пока Лёня был в ванной, я обдумывала, чем могу ему помочь. Наверное, стоило послать его на все четыре, отдать двадцать тысяч, взять расписку и всё. Наверное. Но я заставила себя вытащить из глубины памяти счастливые моменты. Одним из них был день, когда мы все вместе поехали на мои соревнования. И Лёня тогда… Он гордо говорил всем, что девочка, занявшая первое место – его сестра. И ещё он подарил мне тогда связанный им из кожаных ремешков браслет. Когда-то всё было по-другому…
Я успела налить чай и разложить по тарелкам запеканку, а брата всё не было. Прислушалась и поняла, что вода в ванной не шумит.
Подозрения оправдались – в ванной брата не было. С нехорошим предчувствием я проверила спальню. Если он решил сделать из меня дуру и обчистить квартиру, не прокатит. В первую очередь потому, что брать тут нечего. Но спальня тоже оказалась пустой. Лёню я нашла в комнате Платона. Широко расставив ноги, он сидел на постели и рассматривал морду собаки-подушки.
— Ты что тут делаешь?
— Да так… — Лёня отложил собаку и поднялся мне навстречу. – Жалко, мелкого не застал. Хотя, оно и к лучшему.
Если бы Платон был дома, я бы просто не пустила его. Но говорить этого не стала.
— Я не разрешала тебе разгуливать по квартире.
— Так вышло.
Его хозяйские замашки раздражали. И всё-таки я заставила себя промолчать. Показала Лёне в коридор, а когда мы зашли в кухню, на стул у стола. Брат сел. С отвращением посмотрел на запеканку, но чай взял.
— Так у тебя есть деньги?
— На наркотики нет.
— Значит, есть, — заключил он.
Я не ответила. В кухне повисла тишина. Только с улицы раздался гудок машины. Лёня дёрнулся. Вытер нос и швырнул салфетку на стол.
— Мне надо, Ника, — прорычал. – Немного. Так сразу с этого не слезают. Ты видишь, в каком я дерьме?! А будет хуже.
— Так зачем ты залез в это дерьмо?! – сорвалась я. – Зачем?! Ты разве не понимал, с кем связался?! Я же
