Я протянул ей руку — мне уже давно, по сути, с самого начала интервью, хотелось прикоснуться к девушке — Софья пожала её уверенно, но мягко. Так невыразимо женственно, что у меня в груди принялись лопаться пузырьки, как в шампанском. С трудом заставив себя разорвать этот приятный контакт, я улыбнулся девушке и, попрощавшись, проводил её до двери. И ещё ненадолго замер, глядя, как она уходит вдаль по коридору. У неё прямая осанка, стройная фигура и идеальные икры (к сожалению, из-за юбки до колен бёдра оценить не удалось. Ну, или к счастью), но она одевается скромно и не виляет той частью тела, которая отвечает за усидчивость. В то же время, вкус налицо: наряд ей идёт, подчёркивая нежность и изящность черт. Естественного цвета волосы, лишь слегка тронутые мелированием — или как там это у них называется? — красиво, но не вызывающе уложены крупными волнами. А эти пронзительно-синие глаза! Ох, чувствую, если всё так пойдёт и дальше, не переживёт Софья этот испытательный срок. Нельзя ведь встречаться со своей собственной помощницей — это однозначно вредит делу. Но ничего страшного, устрою её куда-нибудь ещё в знакомую фирму, уж точно не обижу… а пока присмотрюсь получше, не спеша.
Глава 2. Первый рабочий день
Софья
Уф, просто не верится, что я прошла! Конечно, это только полдела… да что там, даже, пожалуй, четвертинка, а то и — кто знает — одна тысячная… Но самое главное — это уже маленький успех. В других конторах со мной и разговаривать не пожелали. Точнее, была пара предложений — не совсем пристойных — но я сразу жёстко отвечала, что служебные романы не уважаю, и у работодателей пропадал всякий интерес. А в "Ките" ко мне отнеслись по-человечески, даже HR. Хоть и не выражал восторга, но с порога не отсеял — пустил на второй этап.
Никита Андреевич мне с первого взгляда очень понравился. Хорошее у него лицо, какое-то… порядочное, что ли. Без этих сальных взглядов или наоборот, глубочайшего презрения ко всем окружающим. Это я вовсе не к тому, что ради него готова пересмотреть своё отношение к служебным романам — подобные адюльтеры я считаю недопустимыми ни при каких обстоятельствах, так как они вредят обеим сторонам, а особенно делу. Даже в школе, когда преподаватель по ОБЖ пытался начать за мной ухаживать, я точно так ему и сказала: это будет мешать работе, а значит, ни к чему.
По правде говоря, мне сейчас вообще никакие адюльтеры ни к чему: надо полностью посвятить ближайшие полгода-год тому, чтобы вникнуть в новую для себя область и начать приносить пользу, а не только занимать чужое место. Дневать и ночевать на работе, учиться и трудиться, не покладая рук. Какая уж тут личная жизнь?
Что касается шефа, думаю, мы с ним сработаемся. Он отнёсся ко мне с сочувствием — и я планирую ответить ему тем же. Стать хорошей помощницей, на которую можно опереться.
Утро первого рабочего дня было ужасно сумбурным. Началось всё ещё вечером. Мама много вздыхала и охала, переживая, как же я стану питаться на новом месте. В итоге собрала мне целую авоську — такую, с какой бабушки ходят на рынок, самостоятельно сшитую из старой юбки — с пятьюдесятью кастрюльками и контейнерами. Вот тут супчик, здесь второе, там салатик, банка с компотиком и так далее. Я спорить не стала — просто решила аккуратно забыть это всё перед выходом из дома.
Выбрала для работы вполне приличный, но не вызывающий комплект: серую юбку чуть выше колена и тёмно-лиловый жакет. Верх-то повесила на плечики в шкаф, а вот низ положила на спинку кресла, чтобы не помять после глажки, да так и оставила на ночь. В тёмное время суток наш мерзопакостный пёс, любимчик моей младшей сестры, мохнатое чудовище — и прочие самые ужасные эпитеты — стащил её на сиденье и на ней уснул. К утру юбка была измята, как газета, которой начисто протирают вымытое окно, облеплена шерстью и пронизана собачьим запахом до последней степени. У меня даже слёзы не выступили на глазах, когда я это увидела. Никаких истерик — только слепая ярость. Я схватила юбку, тем самым свалив лохматого монстра на пол, и принялась гонять его по всей квартире, пришлёпывая мятой серой тряпочкой по широкой спине и приговаривая:
— Ах ты, грязная тварь! Глупое животное! Негодяй! Варвар!
Впрочем, последний эпитет наш Кинг-Конг вряд ли воспринимал как оскорбительный: я постоянно его так зову. От моих криков проснулась сама малолетка и начавшей развиваться грудью кинулась на защиту любимого питомца. Мы от души поругались, но недолго: надо было собираться на работу, а ещё неизвестно, что надеть. Я уныло поплелась к шкафу, уже прекрасно зная, что ничего подходящего там не найду.
— А вот это, Сонь? — подскочила мама и ухватилась за моё любимое платье. — Голубое? Очень тебе идёт!
— Мам, да оно… не офисное. Весёлое слишком.
— Ну и что? Будешь услаждать взор начальства жизнерадостным видом…
— Ага, ага, услаждать!.. — хихикнула сестра. Она первым делом выяснила, кем я буду работать и у кого, и сразу же принялась озвучивать какие-то пошлости про начальников и их секретарш. Я пыталась ей объяснить, что секретарша и личный помощник руководителя — это разные вещи, но куда там… слишком уж это весело — сочинять разные глупости про собственную старшую сестру. Пятнадцать лет — ума нет, что с неё возьмёшь?
Однако выбора в плане одежды у меня не было. Я попыталась приладить тёмно-лиловый пиджак на ярко-голубое платье. Ничего не вышло. Ни по фасону, ни по цвету. Пришлось идти так. Оно, конечно, легче — всё же лето на дворе — но выглядела я несколько легкомысленно, на мой вкус, и серьёзно побаивалась, как бы ко мне не поменяли отношение на новой работе. Всё-таки на собеседования я являлась в намного более официальном стиле.
От волнения есть не хотелось, что вызвало ещё большую панику у мамы. Она буквально втиснула мне в руку свою кошёлку со снедью, а я представила, что притопаю с этаким сокровищем в офис — и просто провалюсь сквозь землю
