дом, в которым мы сейчас и живём. В бизнесе мама, конечно же, ничего не понимает. Она только одевается красиво и ездит в компанию, чтобы все знали, кто у них главный.
Про «жениха» я ничего не знаю, кроме похвальных слов от мамы. Все уши уже прожужжала: какой он красивый, а какой умный, а характер какой, ух. Не мужчина, а греческий бог прямо. Зная её впечатлительную натуру, всё сказанное надо делить на три и получим дряхлого старика, у которого песок из задницы сыплется и который читает «Комсомольскую правду» по утрам – вот и всё.
Я, конечно же, вбила в поисковик имя этого претендента на роль моего отчима, но не нашла ничего. Абсолютно. И это даже немного пугает, потому что в двадцать первом веке хотя бы малюсенькую информацию найти можно, а этого мужика словно и не существует.
Одев чёртово белое платье с рюшечками, собрав свои белокурые волосы в высокий хвост и обув белые балетки, я спускаюсь вниз, где уже вовсю бегает домработница Люда и её верная помощница Ритка. Мама за всем следит и то и дело бросает в сторону женщин замечания.
– О! Вот так намного лучше, – довольным голосом говорит мама, внимательно осмотрев мой образ послушной дочери.
Кукольное платье со свободной юбкой и рюшечками на плечах убавляет мне лет так пять, и я выгляжу, словно школьница. Никогда не любила это белое недоразумение, но лучше так, чем слушать ворчание матери.
– Рада, что угодила, – бросаю я и устраиваюсь на широком диване в гостиной.
Огромная комната разделена на две зоны: в одной, где собственно я и устроилась, находятся два больших дивана, камин, всякие старомодные комоды, которые мама называет дорогим антиквариатом. Лично мне это старьё не нравится, будь оно хоть миллион раз дорогим. В этой части дома я люблю только камин и белый пушистый ковёр, где иногда провожу время.
Вторая часть гостиной – это столовая. Там у нас трёхметровый стол из массивного дерева и стулья вокруг, как в исторических фильмах. В общем, в этом доме можно проводить экскурсии. Единственное современное место в доме – это моя комната, там мама сделала ремонт к моему восемнадцатилетию. Отличный подарок, правда?! Именно то, о чём мечтают все девочки на совершеннолетие.
Но, по правде говоря, у меня всё есть. Я могу позволить себе всё, что захочу. Не было чего-то особенного, чего бы мне хотелось. Поэтому я попросила переделать мою комнату и убрать «принцессную» кровать с балдахином. Как вспомню тот ужас, так мурашки пробирают.
– Тебе плохо? – тут же замечает моё вздрагивание мама.
– Нет, – мотаю головой я.
– Точно? Не хватало ещё, чтобы ты мне ужин испортила, – проговаривает, подходя ко мне, и, взяв за подбородок, поднимает мою голову и осматривает лицо.
А вы что думали, она волнуется за моё здоровье? Как же, сейчас помру от смеха.
– Ты бы хоть накрасилась, – недовольно фыркает.
– Я не хочу, – отпихиваю от себя её руки. – Хватит уже, я вообще-то твоя дочь. Ты, вроде как, должна любить меня в любой одежде и без тонны косметики на лице, – раздражённым тоном бурчу на неё.
У меня и так нет желания просидеть весь вечер в компании старпёров, а она портит мне настроение ещё больше своими замечаниями.
– Я люблю, но женщина должна всегда выглядеть на все сто, – скривившись, отвечает мама.
– Он женится на тебе, а ты как раз выглядишь на все сто, – киваю на её красное платье в пол с разрезом чуть ли не до нижнего белья и глубоком декольте.
– Спасибо, милая, – моментально краснеет мамочка.
Слышится хлопок входной двери, что означает – наш гость уже припёрся. Мама шипит на меня: быстро встань, поправь платье, причёску, улыбайся, стой прямо, не сутулься, глаза не закатывай… Господи, дай мне сил.
А когда в гостиной появляется наш гость в сопровождении дворецкого, мама бросается к нему, не забывая вести себя, как дворянка. А после того, как они заканчивают с любезностями, направляют внимание на меня.
– Руслан, это моя любимая дочь – Валерия, – гордо заявляет мама. – Валерия – это твой будущий отчим Руслан.
Мужчина в чёрном костюме и белой рубашке выше меня на три головы и шире, наверное, раз в пять, смотрит на меня сверху вниз. На лице даже намёка на улыбку не наблюдается, глаза холодные, и весь его вид кричит об опасности.
Я в своём доме ещё никогда не чувствовала себя так неловко. Этот мужлан будто слов жалеет. Если десять слов сказал за весь вечер – и то хорошо. Сидит за столом, опершись локтями о край, почти ничего не ест, хотя на столе столько блюд, что кажется, его массивные ножки вот-вот дадут трещину. Мама присела по правую сторону от него, а я по левую, и он лениво бегает глазами от меня к маме и наоборот.
У мамы, конечно, рот не закрывается. Она беспрерывно что-то рассказывает, шутит и сама же смеётся, пока это каменное лицо по правую сторону от меня едва заметно поднимает уголок губ в подобии улыбки.
Ну и женишка ты себе отыскала, мама.
Где она его вообще нашла? В бойцовском клубе? Или на кастинге на роль русского Халка? Он бы вполне подошёл, только зелёнкой его намазать. Представив эту картину, я захихикала себе под нос.
– Что такое, Валерия? – спрашивает мама, и я поднимаю глаза от тарелки, где вилкой перебираю запечённые овощи, так и не попробовав их на вкус.
– Ничего, – мотаю головой я, смотря на маму, но всем телом чувствуя на себе взгляд тёмно-серых глаз.
Мама укоризненно на меня смотрит, давая понять, чтобы я вела себя прилично. Куда уж приличнее, я итак скоро помру от скуки за этим столом. Закатив глаза, возвращаюсь к своей тарелке, считая секунды до момента, когда уже смогу наконец скрыться в своей комнате.
– Как дела на фирме? – спрашивает Руслан, мать его, Каменович, и от его низкого голоса с хрипотцой будто волны вибрации проходят по моей коже.
Жуткий мужчина.
– Ой, там всё так сложно! Я совершенно ничего не понимаю в этих графиках, – отвечает мама и начинает рассказывать, а точнее жаловаться, как ей сложно.
Устало выдыхаю, надув щёки, и осматриваю стол. Хочется чего-нибудь вредного – жареной картошки или сочного бургера, но в этом доме такое не готовят. Исключительно правильное питание, иначе маме не выйти замуж.
Мои умные часы вибрируют у меня на запястье, и на экране светится сообщение от Арса – моего парня.
«Детка, я
