как Катя «принимает удар на себя».
– У нас платная палата свободна есть? – с ходу начала Валентина Григорьевна, отрывая взгляд от заваленного историями болезни стола.
– Да, – кивнула Катя, – все четыре палаты свободны.
– А та, в которой душевая, микроволновка, телевизор?
– И она тоже.
– Я про ту, в которой никто не спал, не мылся?
Катя поняла, что имеет в виду доктор. Иногда дежурившие девчонки там спали, или мылись, и частенько за собой не убирали.
– Я всё проверю, – заверила Катя, предполагая, что, возможно, приведут какого-нибудь блатного «прокапаться».
Вика высунулась из-за дверей, тихо спрашивая, в чем дело, Катя только махнула рукой, открывая платную палату. Вроде всё было чисто, мусора не было, кровать заправлена.
– Так что ты рукой машешь? – зашипела Вика за её спиной.
– Да блатного приведут, откапывать, наверное.
Вика скривилась.
– Ох, я их ненавижу. Представляешь, прошлый этот, от Кузьмы Петровича, я ему иголку без перчаток убирала, а он мне, только когда уходить собрался, шепнул на ухо, что у него гепатит.
Катя понимающе улыбнулась. Да, бывали осечки, но что поделаешь. Закрыв палату, она доложила дежурному врачу, что всё в порядке. Та сразу стала кому-то вызванивать.
Собственно, блатные, если кому-то деньги и платили, то только не им, хотя некоторые, выражая благодарность, оставляли коробку конфет. Поэтому они с Викой даже на руках разыграли, кто будет подключать и чья эта будет палата. Выпало на долю Кати.
Не в восторге от открывающихся перспектив, она всё же принялась за работу.
Но блатной явно не торопился. Так прошёл ужин, когда они с Викой отработали и даже посчитали, что, похоже, всё накрылось.
Дежурство шло очень спокойно, и это только радовало, не хотелось ничего сглазить.
Но всё началось в тот момент, когда они сами решили попить чай. В двери сестринской заглянул врач из реанимации.
– Привет, сестрички, принимайте мальчика.
Катя с Викой переглянулись. Вроде Валентина Григорьевна ничего про такое не говорила.
В коридоре уже стояла каталка, а нетерпеливый врач отстукивал костлявыми пальцами по деревянному косяку дверей.
– Рамиль, зайди ко мне, – раздался голос Валентины Григорьевны. – Девочки, больного в платную палату, пожалуйста.
Катя мысленно чертыхнулась. Уж лучше бы блатной какой-нибудь был. Вика ободряюще махнула ей рукой, а сама включила телевизор, полностью о ней забывая. Надев колпачок, перчатки и маску, Катя показала санитарам палату, куда те закатили смирно лежащего пациента.
Белая простыня накрывала его плечи, но она всё равно видела замысловатые узоры татуировок. Вот уж мода пошла, но Кате было всё равно.
Парни переложили пациента на кровать.
– Что с ним? – удивилась Катя его полной неподвижности. – Он точно спит, а не умер?
– Ему вкололи такую порцию седативки, что он очухается только завтра.
Хорошо, что под маской парни не видели, как её рот недовольно скривился. Не любила Катя этих седативщиков.
А когда вдруг парни с пациента простыню содрали, мол, она их отделению принадлежит, Катя невольно охнула. Мужчина явно увлекался спортом и здоровым питанием, а татуировка была только одна и заканчивалась в области сердца непонятной извилистой загогулиной. Всё тело было в ранах и гематомах. Катя быстро накинула на него одеяло, выдохнув.
– А мочевой катетер что, не поставили?
– Когда очнётся, он тебе расскажет почему, – усмехнулся один из санитаров.
В этот момент в палату зашёл доктор, тот самый Рамиль. Он осмотрел новое место пребывания своего пациента и махнул ребятам на выход, а Катю доверительно приобнял и тихо шепнул, доставая из кармана шприц.
– Здесь снотворное, – заверил он, – часиков в три вколи ему в вену. Ну, сама понимаешь, сон лечит и лучше адаптирует организм, и я тебя умоляю, сестричка, максимально обеспечь ему комфорт. Максимально. Иначе дяди там, наверху, нас с тобой без вазелина… ну ты понимаешь. Валентине Григорьевне я всё рассказал, она сейчас в карту внесет, так что не переживай, не отрава это.
Катя сглотнула, но шприц взяла. Не любила она такое. Но это начальство, против него не попрёшь.
Когда все ушли, Кате стало внезапно страшно. Мужчина ровно дышал.
Катя повернула его голову набок, не дай бог ещё срыгнёт и захлебнётся. Его лицо было в мелких порезах, но ей он кого-то смутно напоминал. Волосы, черные, спутаны и сбриты у висков, щетина явно должна была стать модной бородой.
– Ва-а, какой красавчик, – охнула Вика, неожиданно появившись в палате.
Катя тут же отвела взгляд и отвернулась.
– В следующий раз я на смене, – захихикала напарница.
Валентина Григорьевна долго не отдавала медкарту поступившего больного, так что Катя успела сделать все вечерние назначения и даже поработать с историями болезни. Новый пациент спал, только так тихо, что Кате порой становилось страшно, когда она заходила в палату. Прислоняла палец к его носу и облегченно выдыхала, когда ощущала теплоту дыхания.
Этим реаниматологам только бы от тела избавиться, лишь бы не у них и не в их смену помер.
Перед самым сном они с Викой заполнили все журналы, проверили пациентов и сами сели в сестринской.
– Спать-то как хочется, – зевнула Вика, – мы завтра с Колей и детьми поедем к бабушке в деревню, в баньке попаримся и, может, сексом там займемся.
Она захохотала, видя усталый взгляд Кати.
– Да брось, это дело естественное, между мужем и женой тем более.
– Мне абсолютно неинтересно, чем вы занимаетесь в своей спальне и в других местах.
– Потому что ты, сто пудов, ещё девственница.
Катя шумно вздохнула.
– Если и так, то что?
Вика поставила локти на стол.
– Есть у меня один знакомый, ему около сорока, холост, айтишник, своя квартира, машина и дом в Сочи. Шикарный мужик, надо брать.
Катя скривилась. Вика ей кого только не сватала, был даже какой-то чеченец с рынка, торгующий дынями, а вот теперь айтишник. Может, если продолжить отказываться, дело и до бизнесмена дойдёт?
– Будет время, обязательно спрошу его номер, – изменив голос, жеманно пропищала Катя.
– Ой, Катька, тебе уже детей своих нянчить надо, а не тут за бабульками лужи подтирать.
– Это работа такая…
– Вот и говорю, с твоей внешностью давно бы себе богатого мужика отхватила и не работала бы. Помнишь, в платной палате лежал Гаврил Семеныч, он же тебе предлагал с ним полежать ночью.
Катю передёрнуло от воспоминания об этом пятидесятилетнем дядьке. Огромный плешивый толстяк с отвисшим брюхом и дебильной улыбкой. Да, деньги у него водились, но на фиг они нужны таким способом. Правда, новенькая медсестра из неблагополучной семьи тогда согласилась, и старик исправно платил ей за каждую ночь. Так что у
