Я пихаю Мэгс локтем, когда она кладет тарелку обратно в шкаф. Она оборачивается вовремя, чтобы увидеть, как Спенсер и Джаз поднимаются по лестнице.
Наша четверка была вместе весь день. Спенсер слишком боялся все испортить в присутствии Мэгс, так что у них с Джаз не было и минутки побыть вдвоем. Я был удивлен, когда спустя месяц перерыва и только помирившись, Спенсер предложил нам поужинать сегодня вечером после закрытия кофейни Джаз, вместо того, чтобы забрать свою девушку и развлекаться с ней самым нечестивым образом. Я думаю, он нервничал, и ужин длился для него бесконечно долго. Это даже мило. Я не жалуюсь, я тоже стремился уединиться с Мэгс хотя бы ненадолго. В последнее время мы проводили вместе много времени, готовясь к открытию кофейни, и теперь, когда все кончено, мне будет грустно.
Удивить Джаз была идея Мэгс. Джаз была слишком напугана, чтобы сделать первый шаг и открыть свой бизнес, но Мэгс была абсолютно уверена в своей подруге. И Спенсер наконец проявил себя. Он, возможно, сильно напортачил с Джаз, но я горжусь тем, как он исправляется.
В течение последнего месяца он работал день и ночь, втайне ремонтируя старую пекарню мамы. Нам удалось убедить Джаз, что она продана и ремонт делают новые владельцы. Все это время мы за кадром бешено трудились, чтобы начать работу ее Шоколадной империи.
Спенсер проделал всю работу самостоятельно, зная, что она, возможно, никогда не примет его обратно. Он просто хотел так или иначе все исправить. И это показывает, что она ему небезразлична. Я уверен, что она чувствует то же самое, несмотря на их разногласия. Надеюсь, для них это начало чего-то хорошего.
По крайней мере, у меня есть еще несколько недель, пока не закончена работа над домом. После этого кто знает, что будет.
Мэгс не сказала, что планирует делать дальше. Я думаю, разумно предположить, что теперь, когда у Джаз есть свой бизнес в деревне, она будет рядом. Но она не сказала, что собирается переехать сюда, а я слишком труслив, чтобы спросить.
— Ты думаешь, они во всем разберутся? — Мэгс усмехается, наблюдая, как они поднимаются наверх.
— Я думаю, это выглядит обнадеживающе, — отвечаю я. — Но я уверен, что им сейчас не до разговоров.
Мэгс смотрит на меня уничтожающе:
— Они когда-нибудь разговаривают?
— Они разберутся.
Она улыбается. Она такая красивая. Улыбаясь в ответ, я завидую Спенсеру. Удачливый ублюдок! Он может быть полностью лишен хороших манер, но, по крайней мере, он может выразить свои чувства. В такие моменты я хочу сказать ей, насколько она прекрасна, но это было бы несправедливо. Думаю, мне повезло, что она меня не ненавидит. Мы близки. Это гораздо лучше, чем у большинства бывших, и мне это нравится, но это дьявольски тяжело, ведь мне нужно нечто большее.
— С ними будет шумно, да? — вздыхает она.
— Да-а, — я смеюсь, делая паузу, прежде чем предложить ей сбежать. Я не могу, это будет ад. Но потом я смотрю на нее: вот и все, что было нужно, чтобы отбросить всякую осторожность. — Слушай, оставайся у меня.
— Ловлю на слове, — она отвечает без колебаний или намеков.
Я поворачиваюсь, чтобы поставить тарелки в шкаф и закрываю глаза. Хорошо, что она чувствует себя комфортно, соглашаясь переночевать у меня. Трагично, что я не слышу хотя бы намека на предложение большего в ее ответе. Я понимаю, что должен винить только себя. Закончив уборку, мы остались без вовремя исчезнувших озабоченных голубков. Я выключаю свет на кухне и следую за ней в коридор.
— Я просто хотела пойти и захватить пару… — она останавливается на нижней ступеньке после однозначного стона Джаз. — …мда, знаешь, что? Ты можешь одолжить мне футболку, — заключает она, хватая свою сумку и куртку, и идет к двери. — Ты идешь?
Я снова бросаю взгляд на лестницу.
Счастливый, счастливый ублюдок.
— Уилл? — подгоняет Мэгс.
Джаз выкрикивает имя Спенсера, и я отхожу от лестницы.
— Сразу за тобой, — говорю я ей, хватая свои ключи.
Щелкнув ремнем безопасности, Мэгс смотрит на меня. Ее глаза блестят в темноте.
— Ты уверен, что все в порядке?
— Конечно, полный порядок, — лепечу я, надеясь, что она не может почувствовать мою неловкость. — Не могу же я оставить тебя слушать их всю ночь. — От звука своего голоса мои нервы на пределе, и я смеюсь, чтобы скрыть это. Все становится только хуже. Если бы она не смотрела на меня, я бы, вероятно, ударился головой о руль. Держи его, долбаный ты придурок!
Она кладет руку мне на колено и слегка сжимает:
— Спасибо.
Я удивленно вздрагиваю и сам хочу себе врезать, когда она отдергивает руку.
Мы едем домой молча. Еще одной причиной моей неловкости является знание, что при обсуждении ее ночевки у меня, я пообещал найти ей футболку для сна. Однажды она оставалась у меня. Все было прилично. Мы случайно заснули, проснулись в 3 часа ночи. Услышали Спенсера и Джаз, и оба слишком устали, чтобы что-то делать, поэтому завалились на мою кровать. Я одолжил ей майку, но теперь не смогу снова дать ей ее. Иначе она узнает, что с тех пор я не стирал ее. Она пахнет ею, и я хотел сохранить это.
И теперь она снова окажется в моей постели… Я не смогу спать рядом с ней. Мне надо лечь на диване. В прошлый раз я просто смотрел, как она спит, и изо всех сил пытался не трогать ее. В конце концов я сдался, тесно прижав ее к себе. У меня было оправдание на тот случай, если бы она поймала меня. Я бы притворился, что спал и не осознавал, что я ее обнимал.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает она, когда я сворачиваю и выруливаю на подъездную дорожку.
Я задумался.
— Да, со мной все хорошо, — отвечаю я. — Я просто думал, какой бы фильм нам посмотреть.
Мэгс зевает:
— Если мы снова не уснем.
— Это был долгий день, да?
— Это того стоило, — усмехается она.
Она права. Джаз любит свою кофейню. У Спенсера получилось не быть мудаком целый день, и это было маленьким чудом. Раньше он пытался разобраться в своей жизни, но я думаю, что расставание с Джаз его изменило. Наверное, она — его единственная.
— Да, это того стоило, — выйдя из машины, я снова оказался вначале разговора, которого боялся. Я вставляю ключ в дверь, пытаясь сделать так, чтобы моя фраза прозвучала небрежно, насколько это возможно:
— Полагаю, ты останешься?
Она морщит нос, но смущенно улыбается:
— Похоже на то.
— Бедняжка, — я стараюсь, чтобы это прозвучало легко. — Вырвали из города и вынуждают снова жить в маленькой деревушке. Ты многим жертвуешь для своей подруги. Уверена, что готова к скучной жизни здесь?
— Здесь всегда был мой дом, и мне наскучила жизнь в городе. Я могу писать где угодно, и, если Джаз необходимо быть здесь, значит, и я буду. Тем более, здесь есть определенные преимущества. — Едва видимая кокетливая улыбка появляется на ее губах, когда она небрежно отмахивается от моего замечания.
Я чувствую, как горят мои щеки. Боже, Уилл, возьми себя в руки! К счастью, я еще не включил свет, хочется надеяться, что я сияю не так, как кажется. Если, конечно, она имела в виду меня, когда говорила об определенных преимуществах. У меня больше нет ни одной гребаной идеи. Смени тему, Уилл, ради всего святого!
— Ах, да, твои книги. Итак, когда я смогу прочитать хоть одну из них?
— Я не знаю, готов ли ты к этому.
— Теперь я еще больше заинтригован.
— Так все и останется. Я не хочу, чтобы устройство моего разума изучали люди, которых я знаю.
— Но ведь Джаз читала их.
— Джаз другая.
— Прекрасно, — я смеюсь. — Тогда я найду твои книги на Амазоне.
— Ты можешь попытаться, но я использую псевдоним.
— Хммм, интересно. Что ты пишешь такого, что тебе нужно прятаться за псевдонимом? Это грязно?
— Ну, очевидно.
— Да ладно, в этом веке это вроде бы называется «порнушка для мамочек»? Сейчас такие книги не считаются чем-то запретным.
— Это совершенно точно не «порнушка для мамочек».
Я щурюсь:
— Хмммм, задача усложняется.
