оного, а значит…
– Эй, что с вами? – тянусь к его плечу.
Касаюсь медленно, осторожно, словно к бомбе, которая вот-вот рванёт, если неправильно приступить к разминированию. Реакция следует моментально. Брюнет вздрагивает. В этот же миг чужие пальцы смыкаются на моём запястье. Вопреки видимой беспомощности незнакомца – властно, уверенно, безоговорочно крепко. Не давят. Жест выглядит, скорее, как предупреждение, нежели реальная угроза. То же самое читается в бездонной синеве устремлённого на меня взора.
Открыл глаза – уже хорошо!
Наверное…
– Произошла авария. Вы выезжали с парковки, и я вас не заметила. Мы столкнулись, – поясняю миролюбиво, пристальнее рассматривая незнакомца.
Ему примерно за тридцать. Возможно, он выглядел бы моложе, если бы не тёмная щетина и суровость, пронзающая правильные черты лица. Привлекательный. Тем самым опасным видом притягательности, что тянет, как магнит, на каком-то заложенном природой инстинктивном уровне.
– Как тебя зовут? – вдруг интересуется он, отпуская моё запястье, игнорируя сказанное об аварии.
Взгляд – непримиримый, как темнота. Мужчина больше не прикасается. Но каждое его слово опутывает невидимыми сетями, обволакивает за горло, почти душит. Иначе почему мне вдруг становится так сложно дышать?
– Эва, – не сразу, но отзываюсь на его вопрос.
Вообще-то Эвелин, если уж на самом деле. В честь бабушки. Но вряд ли ему нужны такие подробности моей жизни. И только после того, как произношу сокращённую версию своего имени вслух, задумываюсь о том, стоило ли выдавать ему столь правдивую информацию в принципе. Особенно, если учесть дальнейшее:
– А меня… – хрипло выдаёт он, закашливается, – подстрелили, – звучит после паузы, вместо ожидаемого имени.
Не настаиваю. На этот раз торможу тоже недолго.
– Вам нужно в больницу! – реагирую. – Я вызову скорую! – разворачиваюсь к своей машине, где оставлен телефон.
Ни на шаг отойти не успеваю. Запястье вновь перехвачено.
– Нет. Не… Кхм… – снова закашливается мужчина, – не надо в больницу, – выдавливает из себя вместе с не проходящим кашлем.
Кашель – надсадный и пугающий. Но сам кашель – это ещё ничего. А вот появившаяся вместе с ним на зубах и губах незнакомца кровь выглядит действительно жутко.
– Но у вас… – возражаю.
Тщетно. Сильные пальцы на моём запястье смыкаются крепче. Незнакомец тянет меня на себя, а последующее проговаривает шёпотом, практически беззвучно:
– Никакой больницы, я сказал. Нельзя. Лучше отвези меня к центральному вокзалу, – тихие слова сопровождает новый приступ удушливого кашля с кровью.
Воображение мигом рисует эпизод из криминальной драмы, периода почему-то двадцатых годов, где я нахожусь посреди тёмного пустого переулка, поздней ночью, вся такая хрупкая, одинокая и наивная, натыкаюсь на смертельно раненого главу преступного синдиката. Сам мафиози – на последнем издыхании, однако законным способом спасти его не получится, и вообще полиция, а также другие бандюги, у нас на хвосте. Итогом становится мой нервный смешок уже наяву. А ещё мысль о том, что добром подобное в любом случае не заканчивается, несмотря на то, что мы давно не в двадцатых, да и меня саму наивной, милой и беззащитной не назвать.
По-хорошему, реально вызвать бы скорую, заодно и полицейских, пусть сами со всей этой мутью разбираются, но, похоже, мой положительный ответ кое-кому вовсе не требуется. Брюнет самостоятельно выбирается из машины. Не менее самостоятельно принимает решение, что я могу послужить ему не только перевозчиком, но ещё и опорой. Как только перестаёт держаться за дверцу, вес чуть ли не в центнер переносится на моё плечо, отчего меня саму пошатывает. Хорошо, на ногах я держусь всё-таки покрепче, нежели незнакомец в одиночку.
Далее приходится совсем несладко и нелегко. Но в скором времени в салоне Chevrolet Corvette прибавляется раненый пассажир, а я сама сдаю немного назад, потом объезжаю чужой внедорожник и выруливаю из переулка. Оправдываю себя тем, что скорая всё равно будет ехать долго, а мужчине реально плохо. Неспроста он отключается, и двух минут не проходит, наряду с тем, как багровое пятно на его рубашке становится всё больше и больше.
– Ну, и какой тебе центральный вокзал? – протягиваю уныло, взглянув на пребывающего в несознанке. – Что я там с тобой делать буду? На экспресс до аэропорта посажу? – задаюсь очередным риторическим вопросом, на который не получу ответ.
Мало верю в то, будто в ближайшее время он придёт в себя: хоть на вокзал, как попросил, езжай, хоть в больницу. В пользу последнего я и делаю выбор. Тем более, на протяжении всей нашей поездки, если у него и имеется средство связи, которое поможет связаться с кем-либо в целях получения дальнейшей помощи, то ничего такого я не замечаю. Ни одного звонка. Ни одного сигнала сообщения. То есть, никто его не потерял. Никто о нём не вспомнил. Сама намеренно не обыскиваю. Искать встречи с новыми сомнительными личностями желанием не горю. А пока еду, вспоминаю о полиции. Медики обязаны сообщать властям о каждом травматическом случае, так что появление этих господ не заставит себя ждать, как только доставлю мужчину до приёмного пункта.
Вдруг он реально в какие-нибудь криминальные дела впутан? И я себя на то же самое подписываю, помогая ему.
Хотя беглый просмотр сегодняшних новостей в сети, пока я жду очередной разрешительный сигнал светофора, ни о чём таком не вещает. Тишина. Все местные страницы просматриваю несколько раз, дабы убедиться наверняка. Как правило, они скоры на руку и язык в таких событиях.
Но нет.
Не в этот раз.
Или же я себе слишком много всего надумываю, а этот брюнет…
Что?
Что с ним произошло?
И почему я, невзирая на весь здравый смысл, остановив свой автомобиль перед медицинским центром, не тороплюсь выходить из машины и избавляться от проблемы? Малодушно рассматриваю хмурые черты мужского лица, прислушиваюсь к дыханию, нервно кусаю губы, сомневаюсь… Снова. Снова. И снова.
Вот такой вот нездравый диссонанс в моей голове.
«Никакой больницы, я сказал. Нельзя», – звучит на повторе в памяти пробирающим до глубины души голосом незнакомца, запуская в разум въедливый червячок нерешительности.
Несуразный порыв.
Однозначно!
О котором я ещё совершенно точно пожалею.
Однако…
Заново возвращаю внимание к своему телефону.
Нужный номер нахожу быстро…
– Имаи-сан, – выдыхаю в трубку, спустя несколько гудков, испытывая неловкость за собственный поступок.
Не столько перед самим хирургом, сколько за то, во что это может вылиться. Пусть этот почтенный возрастом доктор и латает подчиненных моего отца, дабы избежать огласки в некоторых производственных случаях, а я знакома с ним с малолетства, однажды он и мне самой накладывал швы, когда я неудачно упала с велосипеда, но с чем-либо подобным обращаюсь к нему впервые.
– Прошу прощения за беспокойство, у вас есть для меня время? Очень нужна ваша помощь.
