друга. — Полина просила. Ну, ты же знаешь, что мы вчера весь вечер с ней болтали по телефону? Как и вчера… и позавчера…
Нравилось мне подкалывать Дэна. Арчи такой глупостью не выведешь из равновесия, он прекрасно знал, что Даше я только друг и щит, если понадобится, а вот Дэн, как дурачок, сразу начинал петушится, распускать хвост и шпоры.
— Слышь, Поварёшкин, ты дошучишься, — прилетело мне тут же над плечом Арчи. — Я тебя на том батуте и ушатаю.
— Он не влезет в детский батут. Не видишь, какой бычара? — кивнул в мою сторону Арчи и, оттолкнувшись от перил, о которые мы все облокачивались, наблюдая за движением внутри клуба из вип-зоны, затушил сигареты в пепельнице и глянул на наручные часы. — Поеду я к жене и дочери. А вы тут развлекайтесь.
— Можно подумать, у тебя у одного есть жена и дочь, — деловито фыркнул Дэн и тоже оттолкнулся от перил. — Я тоже поеду к жене и дочери, а Поварешкин пусть тут в начальника дальше играет.
— А ничего, что у вас у обоих пока нет ни жен, ни дочерей? — крикнул я им вдогонку и тут же получил четыре глаза, глядящих на меня в упор и с ненавистью. — И херли вы на меня вылупились? Ты женился на Даше? А ты женился на Полине? Кто-то из вас уже дал дочерям свою фамилию? Поехали они…
— Во-первых, — с присущей ему холодностью и деловитостью начал Арчи. — Процесс запущен, остались только формальности, которые… — вздохнул он внезапно устало, что было не очень похоже на него обычного. Рука друга нырнула во внутренний карман распахнутого пиджака и вытянула из него бархатную красную коробочку. — …вытрахивают нервы и заставляют бояться, будто я пацан какой.
— То же говно, — согласился с ним Дэн и тоже вытянул из кармана джинсов красную коробочку, в которую удачно поместилось кольцо. — Как подумаю, что может отказать… Хоть яйца себе грызи.
— Долбоёбы, — заключил я, покачав головой. — Эти девчонки уже родили вам по дочке, хлебнули столько сортов дерьма, когда только начинали с вами, и, несмотря на всю эту хрень, обе всё ещё с вами. Какие, нахрен, могут быть сомнения? Не хотите вы делать предложения, тогда отдавайте мне брюлики, я всё сделаю сам, — на полном серьёзе вытянул руки, ожидая, когда они вложат в них коробочки с кольцами. — Отдавайте, что вылупились?
Оба, как один, запрятали кольца в карманы.
— Я передумал насчет кастрюльки для нашей поварёшки, — сказал Дэн, угрожающе сощурив глаза. — Этому пиздюку нужен пресс.
— Согласен, — кивнул Арчи, и оба в раз обступили меня, шутливо наминая кулаками бока.
— Ладно-ладно! — сдался я, смеясь. — Можете валить к своим жёнам и дочкам, а я оторвусь как нормальный холостой мужик.
— Как? Подрочишь в раковину на гору грязной посуды? — заржал Дэн.
— На твою фотографию, — показал я тут же ему экран своего телефона, где на заставке красовался Дэн в трусах-парашютах с сердечками. Ильич когда-то давно сфотографировал и разослал всем.
— Заебал! — махнул Дэн рукой, пока Арчи сдержано смеялся. — Новое бы что-нибудь придумал! Старая шутка же!
— Я еще не на все сердечки спустил, — потер я свой сосок кончиком пальца через ткань футболки и подмигнул Дэну, из-за чего мы все трое, не выдержав, рассмеялись.
— Ладно, Жор, пока. Поеду я. Если что, звони, — пожал мне Арчи руку и похлопал по плечу, приобняв.
— Мне не звони. Полине — тем более, и пошёл ты нахуй, — протараторил Дэн, но тоже обнял меня на прощание.
— Пока-пока, домашние мальчики. Опять дяде Жоре всё за вас разруливать, — оперся я вновь о балюстраду и пробежался взглядом по нижнему ярусу гудящего весельем клуба.
— Может, потанцуем, девчонки? — предложила Оля. — А-то я что-то уже устала пить и закусывать. Давайте, немного массой потрясем.
— Не, я так не играю! — пошла Оксана на попятную, вскинув руки ладонями вверх. — У вас-то хотя бы сиськи есть, а мне чем трясти?
— Тряхни стариной или волосами, на крайняк, — предложила я.
— Или волосами на своей старине, — ухмыльнулась Оля. — Что ты, чем трясти не найдешь? Не смеши! Всё, девчонки, идём. Я чувствую застой женской алко энергии. Шальная императрица во мне крайне возмущена.
Встала подруга и потянула меня и Оксану за собой. Ее не волновало, хотим ли мы танцевать, главное, что она хотела.
— Если твоя шальная императрица опять полезет с кем-то выяснять отношения, то мы с ней не знакомы, — по мере приближения к танцполу приходилось говорить громче, так как музыка здесь тоже не особо жалела чьи-то уши.
Самой первой в танец влилась Оля. Двигалась она так, будто снималась в каком-то музыкальном клипе, а я и Оксана были операторами ее снимающими.
— Я бы сказала, что неприлично так двигаться после тридцати, но… — протянула Оксана мне на ухо.
— Но когда тебе после тридцати и еще пару бутылок текилы спустя, то тебе вообще плевать, что о тебе скажут люди. Так что, похуй — пляшем, подруга, — присоединилась я к Оле.
Вскинула руки, закрыла глаза, глубоко вдохнула и плавно выпустила воздух из легких, просто позволив музыке нести меня и моё тело по своим волнам. Никакой скованности я уже не чувствовала. Не мялась и не жалась, как те молоденькие девочки, которым на вид едва ли исполнилось двадцать лет. Мне уже тридцать, и с годами я поняла, что всем глубоко на тебя плевать — делай, что хочешь, а тем более двигай задницей в такт музыке, как тебе будет угодно. Ты не являешься центром ничьего внимания, каждый зациклен на себе и срать хотел на твои заморочки относительно окружности бёдер, сисек и того, как ты ими двигаешь. Максимум, что может оказаться неприятным, — это подкат какой-нибудь смазливой обезьяны, чьи лапы я сейчас, кажется, ощутила на собственном теле.
— Охуенно двигаешься! — прилетел мне в ухо восхищенный вопль какого-то смазливого малолетнего упыря. Похоже, хрень, вылетевшая из его воняющего дерьмом рта должна считаться комплиментом.
— Лапы свои убери! — резко крутанулась в его руках и толкнула тощего выродка в грудь. Я была пьяна, но не настолько,
