муравьев, спешащих по своим муравьиным делам, а разноцветные машины, пыхтящие выхлопными газами, – на детские игрушки, мягкий от зноя асфальт выглядел влажным, словно дно сковородки, смазанное маслом. От восторга и величия открывшейся картины у многих должно было захватить дух, но только не у Алексея Аверина. Из глубины квартиры снова послышались звуки извергаемых рвотных масс, и он поморщился, представляя, насколько его другу сейчас плохо. Но ему было в разы хуже и не только из-за похмельной тошноты и головной боли. День не задался с самого утра и катился под откос со скоростью потерявшего управление локомотива. Еще утром Аверин был не знающим бед и забот парнем, отметившим накануне свой двадцать девятый день рождения, а к обеду оказался на грани выселения из родного дома без гроша в кармане.
Праздник в одном из лучших ночных клубов города удался на славу. Под песни какой-то попсовой звездульки Алексей отжигал до самого утра в центре танцпола, угощал всех желающих элитной выпивкой, курил кальян, в смеси которого присутствовал не только высококлассный табак, и, придя домой в шесть утра довольный жизнью и проведенной ночью, завалился спать в огромную кровать, предназначенную ему одному. Вот только хорошенько выспаться и снова погрузиться в пучину веселья следующей ночью ему не позволили: личный водитель отца, давно ставший другом семьи, настойчиво теребил его за плечо, пытаясь разбудить спустя какие-то четыре часа. Оказалось, что Аверин-старший в срочном порядке потребовал отпрыска на ковер и не желал откладывать важный для него разговор. Кое-как приняв вертикальное положение и всунув себя в прохладу салона «мерседеса», Леша все же постарался проснуться и настроиться на серьезный лад. И настраиваться было на что, ибо, переступив порог просторного кабинета отца, он тут же попал под его разъяренный взгляд.
— Так больше продолжаться не может! Бестолочь! – тут же набросился на свое недоразумение, носящее гордое название «сын», высокий седовласый мужчина спортивного телосложения. Он вышагивал по своему кабинету на двадцать пятом этаже офисного здания, словно тигр в клетке, и брызгал слюной, подобно ядовитой рептилии. – Я угрохал на тебя кучу времени и денег, и где твоя благодарность?! В жопе?!
— Че случилось-то? – недоуменно хлопал на него глазами Алексей, примостив пятую точку в удобное кресло напротив стола отца.
— И ты еще смеешь спрашивать?! Не успел я на пару дней отлучиться из страны, как мне тут же принялся названивать адвокат! Бесконечные счета за твои кутежи прилетают на почту со скоростью света!
— У меня вообще-то был вчера день рождения, ты не забыл? – попытался оправдаться непутевый отпрыск с помятой физиономией и ярко выраженным перегаром, развалившись на кожаном сиденье.
— Но это не давало тебе права садиться за руль в нетрезвом виде! – вскричал отец. – Вы с Шаравиным чуть не разбили очередную машину! Испортили дорогостоящее городское имущество и чуть не переехали какую-то бабку!
— Да она выскочила из-за куста прямо под колеса!
— Видимо потому, что ты ехал по тротуару! – продолжал свирепеть Аверин-старший. Прекратив бесконечные хождения вдоль панорамного окна, он достал из стола пачку бумаг и плюхнул ее перед сыном: – Твои бесконечные штрафы, заявления пострадавших и повестки в суд. Я устал тебя отмазывать и давать взятки должностным лицам. Ты учился в лучшей школе в Швейцарии, окончил университет в Англии, но человеком так и не стал. Непрерывные пьянки, гонки по городским дорогам, секс со шлюхами ни к чему хорошему приведут. Я не желаю видеть, как мой сын превращается в одного из недалеких, тупоголовых прожигателей жизни, именуемых себя мажорами.
Закончив свою пламенную речь, Анатолий Петрович, глава ведущей строительной корпорации страны и по совместительству уставший отец, медленно опустился в высокое кресло и крепко зажмурился, стараясь успокоить клокотавшую в душе ярость. Рушились все его надежды. Он мечтал увидеть в отпрыске помощника, свою правую руку, опору во всех отношениях и деятельную личность, как и он сам, но, глядя на привлекательного молодого мужчину напротив, видел только равнодушие, отстраненность и отсутствие всякого желания что-либо делать в этой жизни, кроме веселья и кутежа за его счет. Взращенный в тепличных условиях, избалованный вниманием и деньгами, сын не был приспособлен к самостоятельной жизни. Парнем он был далеко не глупым, но лень родилась намного раньше него. Учиться в далекой стране ему нравилось, а вот работать желания не было. Анатолию казалось, что сын застрял в подростковом возрасте, где-то между тринадцатью и восемнадцатью годами, когда вместо мозгов телом и разумом управляют гормоны и подбивают на нелепые поступки. Друзья его были такими же разгильдяями, не видящими смысла работать в принципе. Да и зачем, если богатые родители обеспечивают их всем необходимым с рождения? Машины, квартиры, дорогие побрякушки, брендовые тряпки, последние модели электроники, дорогостоящие шлюхи, именуемые себя светскими львицами – все это у Алексея было, а вот понимания, что отец не вечен, как и деньги на банковском счете, нет.
Леша же сидел напротив отца и пытался сдержать подступающую к горлу после перепоя тошноту, сделать умное выражение лица и разлепить упорно закрывающиеся глаза. Он прекрасно понимал беспокойство отца, его поведение после возвращения из Англии оставляло желать лучшего. Но по окончании университета ему банально хотелось пожить для себя, развлечься, отдохнуть, а бесконечные безалаберные друзья этому немало способствовали. Серьезные отношения заводить было еще рано, да и не подвернулась еще та, которую хотелось бы повести к алтарю под белы рученьки. В последнее время он придерживался мнения, что разнообразие в сексуальной жизни только на пользу, а постоянная пассия – ненужная и необязательная кабала и выедание мозга, что вредит здоровью и нервам. Стараясь не нагнетать обстановку и сгладить острые углы внезапной ссоры, Леша подался вперед и заговорил примирительным тоном, дабы умаслить взбунтовавшегося родителя:
— Пап, ты ведь знаешь, я не дурак и все прекрасно понимаю. Сегодня четверг? Вот с понедельника и начну новую жизнь. Ты же давно хотел приобщить меня к семейному бизнесу.
— Нет, Алексей, – в упор посмотрел на отпрыска Аверин-старший, – у меня есть другое к тебе предложение. Даю неделю, чтобы собрать вещи. Уматывай на все четыре стороны.
Это было сказано настолько серьезным тоном, что у Алексея ни на секунду не закралось подозрение, что отец шутит, и к сердцу подобрался холодок – первое осознанное чувство за это похмельное утро. Но все же он не считал, что настолько провинился, чтобы его выставить на улицу. Выпрямившись и придвинувшись к краю кресла, Леша осторожно улыбнулся и уточнил:
