тебя снял за хибарку, а вот дрова-то не сложил. Ты придёшь обратно, скажи ему, чтобы сложил. – женщина вдруг махнула рукой. – Ой, что с тебя толку, я сама скажу. Ты ж ему интельгентно скажешь. А он парень простой, вежливых слов не знает. Не поймёт.
Они быстро шли по вечеряющему лесу, и по спине Ксении крался холодок страха. Вокруг были странные звуки, потоком нисходивший снег и абсолютное безветрие.
– Не страшись! Медведи спать пошли, волки сейчас в этой части не ходют, а вот рысь есть, эта паскуда мне пару козлят стащила. Но она ж тоже живая, есть хочет. Хотя надо бы пристрелить.
Ксения вдруг словно очнулась, она понять не могла, что делает в этом лесу ночью. Какие волки и рыси, женщина искренне считала, что таких животных можно встретить только в очень глухих лесах.
– Вот зайца поменьше стало. Ты молоко-то пьёшь? – вдруг резко остановилась женщина.
– Пью! – Ксения чуть не наткнулась на неё.
– Хорошо, завтра надоимся и я тебе принесу и молочка, и сметанки. Я-то думала, ты, как все городские селёдки, немолоко пьёшь. Во народ дурят, а! – женщина снова зашлась смехом. – Орехи с водой наведут и за кошмарные деньги втетеривают! Нам Клавка однажды такое привезла в магазин, так всей деревней ржали. Хорошо мужики на запивку со скидкой разобрали. Им-то всё равно, чем беленькую сверху поливать.
Вскоре они добрались до стоящего на обочине ГАЗика. Старый автомобиль, дрожащий на каждом ухабе, довольно быстро домчал их до деревни, дремавшей на краю большого, уже скованного льдом озера. Над крышами тёмных домов струилось тепло из печных труб, в некоторых окнах горел свет, и там же торчали любопытные лица.
ГАЗик притормозил возле старого дома. Ксения вслед за Алевтиной вошла в избу, с удивлением оглядела колоритное жильё, где как-то совместно жили и подушки с вышивкой, и плакаты с изображением модных певиц и актрис.
– Вон там болезный лежит.
Ксения прошла в небольшую комнатку, всю увешанную таким же глянцем, как и в гостиной, если её можно было так назвать. Бледным полотном на кровати лежал довольно молодой мужчина, он не открывал глаз и только тихо постанывал.
– Здравствуйте.
Матвей чуть сощурился, застонал громче и спустя несколько минут сказал:
– Помираю я, доктор!
– Придурок! – в комнату ввалилась Алевтина, включила свет, быстро откинула одеяло и показала свёрнутую набок ступню. – От этого ещё никто у нас в деревне не помирал.
– А я мать помру, вот увидишь!
Ксения быстро оглядела ногу, кивнула Алевтине и сказала:
– Придержите его.
Женщина с энтузиазмом взялась за дело и навалилась всем тучным телом на паренька. Матвейка сдавленно крякнул, а Ксения, воспользовавшись ситуацией, быстро вправила вывих. И тут мужчина заорал так, что его песнь даже подхватили соседские петухи.
– Вам больно? – спросила Ксения, глядя ему в глаза.
– Уже, наверное, нет. – сла́бо отозвался он.
– А что вы кричите? – Ксения покачала головой. – Ногу не нагружать дней десять. Мазь я сейчас напишу, какую купить нужно.
Ксения вышла обратно в большую комнату, где на столе уже дымилась жёлтая картошка, густо присыпанная укропом, лоснилось янтарное сало, румяной горкой лежала запечённая рыба, и из-под льняного полотенца выглядывал бок каравая. Алевтина поставила на стол запотевшую бутыль с кристально чистой жидкостью и водрузила рядом две рюмки.
– Всё своё, домашнее. Не побрезгуй, докторша. – Алевтина приветливо кивнула, приглашая к столу. – Не люблю ничего покупного, он бабы батонов накупят и сидят лопают. А я всё сама! Как мать и бабка учили. Даже укроп до сих пор в парнике теплится. А то на земле живут, а покупное едят! Не дело!
Ксения не могла отказаться от такого приглашения, иначе она рисковала на целую неделю пробрести себе недоброжелательную соседку.
– Ой, что это я! У меня ещё и сметанка с щучьей икрой есть и огурчики солёные.
Пока Алевтина ходила к холодильнику, из комнаты постанывая и прихрамывая вышел Матвей.
– Мам, я тоже есть хочу.
– Пить ты хочешь, а не есть! Иди ляг, я тебе туда всё принесу. Дай с нормальным человеком поговорить!
Алевтина неспешно плела кружево разговора, подперев полной рукой голову. Рассказывала о соседях, о деревенской жизни, смеялась над своими шутками. Ксении вдруг стало невероятно уютно в этом чужом деревенском доме, в котором её так радушно принимали и невероятно вкусно кормили.
– Поздно уже совсем. – опомнилась наконец Ксения. – Идти нужно.
– На што? У тебя там уже не топлено, да и мы с тобой поллитровку-то уговорили, я ж за руль не могу. Оставайся, а с ранья провожу тебя. Я уж и тесто на оладушки поставила, утром нажарю. Давай вон там ложись, я тебе постелила.
Сон пришёл мгновенно, Ксения лишь успела коснуться головой подушки. А утром, открыв глаза, она увидела, что стужа за окнами вовсю кутает в белые покрывала всё видимое пространство.
– Зима, скорее всего, моё время для перемен. – пробормотала она и вышла из-за занавески, за которой спала.
Ксения бродила по пустому дому и вдруг услышала, как стукнула входная дверь, и в комнату вошла хозяйка.
– Проснулась уже! Сейчас завтракать будем. – она сразу разожгла плиту и поставила чугунную сковородку. – Ты кофий пьёшь утром?
– Доброе утро. Да, спасибо.
– Иди в сени, там тёплая вода в умывалке есть. Холодина там, правда, но до зимы ещё успею утеплить, летом ремонт недоделала. Кто ж знал, что ноябрь такой выдастся.
Ксения вышла в мёрзлые сени, вдохнула морозный воздух и поняла, что именно сегодня впервые за долгое время она вдруг почувствовала себя счастливой.
Она присела к столу, зажмурилась от удовольствия, когда, искупав в сметане первый оладушек съела его и даже замерла, так ей было хорошо. Вдруг дверь отворилась, в комнату вошла женщина, похожая на Алевтину, и заулыбалась.
– Ой, и я с вами кофейка попью. Я Тамара, – она присела напротив Ксении, – а вас как зовут?
– Ксения, – улыбнулась она в ответ.
– Алевтина, ты мне молоком холодным разбавь, а то по скоренькому надо! Моя-то, чё удумала, – Тамара развернулась к Алевтине, которая хлопотала у плиты, – хочу, говорит, рожать, пока столичная докторица здесь. Ну ты ж мою знаешь, если ей в калган что и взбрело, – Тамара постучала себя по лбу, – то всё, не остановишь!
– И чего? – Алевтина поставила перед ней большую кружку.
– Не хочу, говорит, чтобы этот старый козёл роды мои принимал, – Тамара посмотрела на Ксению, – ну это она про фельшера нашего. Я говорю, милая моя, нешто так бывает, пух и родила. Говорю, собирайся, в район поедем. А она упёрлась рогом. Нет, хочу, чтоб столичная докторица приняла. Сподмогнёте? – Тамара проникновенно посмотрела в глаза недоумевающей Ксении.
– В смысле? – Ксения даже замерла с чашкой в руке.
– Дочь моя
