в его голосе сарказм.
– Вы ведь знаете, что нет.
– Тогда это не ваш чемодан, ― заявил он, поворачивая ко мне наклейку, данные на которой расходились с моим посадочным талоном.
На кислотно-зеленом чемодане, который я всё это время считала своим, было написано: Чикаго-Торонто. Т. Маккейн.
Что ж, видимо, при рождении не только меня наградили клеймом «и-пусть-теперь-с-тобой-постоянно-что-то-случается-ухаха».
Кем бы ни был этот Маккейн, он был таким же «баловнем судьбы» как и я.
Никки
Этот самый «другой пассажир» жил в роскошном трехэтажном доме (трех, Карл!) где-то за основной чертой города. И он любезно предложил предоставить мне машину.
Я хлопнула дверцей белого авто и присвистнула, оглядывая внушительные размеры канадского гиганта. Удивительное сочетание простоты, современности, красоты и легкости. Спокойные, неброские оттенки, отсутствие строгих прямых линий, большие панорамные окна и японский ландшафт вокруг ― всё здесь определенно дышало модерном. И мне даже показалось, что я попала в дурацкие Сумерки 3.
У этого Маккейна-таки был вкус.
Водитель помог мне вытащить из машины чемодан и поднять его по лестнице.
Хотела бы и я иметь такую просторную веранду. И такой до охренительности охренительный дом. Но знала, что мне не светит ни то, ни другое. По крайней мере до тех пор, пока я не найду работу. И, судя по запросам в моей голове ― высокооплачиваемую.
Поблагодарила водителя, встретившего меня в аэропорту, и нажала на звонок.
Ожидала увидеть кого-то из мужчин семейства Каллен 4, но дверь открыла невысокая девушка в облегающем ярко-лимонном платье и светлыми волосами чуть выше плеч.
Она приветливо улыбнулась, а затем я услышала:
– Привет. Ты, должно быть, Николь?
Я кивнула, и девушка улыбнулась шире.
– Заходи.
А затем она подвинулась, и я шагнула через порог.
Внутри дом оказался не менее восхитительным, чем снаружи. Всё тот же головокружительный модерн ― ничем незаменимое ощущение тепла и чувство, что с тобой говорит сама природа. Я внезапно поймала себя на мысли, что хотела бы жить здесь.
– Прости пожалуйста, что так получилось. Я немного рассеянная ― это мой крест. ― она забавно хохотнула, а затем представилась. ― Кстати, я Тейлор. Тейлор Маккейн.
Т. Маккейн.
Так значит, эта девушка и была хозяйкой чемодана.
Хах, а я уж было размечталась.
Вернись с небес на землю, Никки. Это жизнь, а не Дисней.
– Ничего, ― ответила я, пододвигая к ней своего-её кислотно-зеленого монстра, ― я просто не думала, что кому-то ещё, кроме меня, приглянется это репоголовое 5 чудище.
– Репоголовое?
Я подняла на недоумевающую Тейлор взгляд.
– Охотников за привидениями смотрела?
Она как-то неопределенно мотнула головой.
– Забудь, ― я натянула глупую улыбку, опустив подробности о том, что назвала свою дорожную сумку Лизуном, ― а мой чемодан? Он здесь?
– Ах да! ― она завернула куда-то за угол, а затем я услышала знакомый треск катящихся по ламинату колёсиков. ― Прости ещё раз, что так вышло. Мне очень неловко. У тебя, наверное, своих дел по горло, а вместо этого пришлось ехать ко мне и терять время.
Полно, ага ― зашиваюсь.
– Всё нормально.
Тейлор снова улыбнулась, и я подумала, что, скорее всего, у этой девушки нет отбоя от парней. Она была молода ― моложе меня, лет двадцати. Красива ― даже очень. Хрупкая, милая, с выраженным чувством стиля, образованная (это было видно сразу), а её характер по-видимому не напоминал тропический шторм. Мечта красавчиков ― не иначе.
Не то, что я. Высокая худощавая вобла с довольно буйным нравом, несуразной рыжей шевелюрой, бледной кожей и ― как говорила мама ― «солнцем зацелованной мордашкой». Хотя, как по мне, это больше походило на чью-то неудавшуюся шутку.
Проклятые веснушки.
Я так люто ненавидела их, что готова была удушить.
И удушила бы. Если бы могла.
– Спасибо, Николь.
– Никки, ― поправила я Тейлор, ― просто Никки.
Она улыбнулась, собираясь что―то сказать, а затем вдруг ее глаза расширились, и она захлопала ими.
– Никки? Никки Монро? Та самая «слепая» художница из Техаса?
Черт. Боб был прав: популярность бежала впереди меня. И даже тот факт, что я терпеть не могла фотографироваться и общаться с журналистами, не спас меня от раздражающей узнаваемости.
– Боже, поверить не могу! Как же я сразу тебя не узнала! ― Тейлор так резко прыгнула ко мне, что я отшатнулась и едва на опрокинула вазу позади себя, которая, вероятно, стоила кучу денег. ― Ты такая талантливая! Я обожаю твои работы!
Нуууу…
– Это очень приятно, но…
– Ты не могла бы расписать несколько комнат в этом доме?
Что? Теперь пришла моя очередь хлопать глазами, как корова.
– Э―эм…
– Я, конечно же, заплачу. Только назови цену.
И я снова заморгала. Расписать насколько комнат? Серьезно? Вот так просто? Будто я Линда Вайлдер 6 ― не меньше. А я совсем не Линда. Даже близко.
– Я… не уверена, что смогу.
– Почему? ― Тейлор явно моему отказу не обрадовалась. ― Твой агент не согласится? Я слышала, что ты занята до конца года, но подумала, что, возможно, мне повезёт. К тому же, как удобно, что мы встретились здесь! И прямо в моём доме! Что это, если не судьба?
На самом деле, причина была вовсе не в моём агенте, которого у меня больше не было. И не во всех этих фешенебельных заказах, от которых я отказалась, когда ушла от Боба. А в том, что я никогда не работала сама на себя. И просто не знала, смогу ли.
Мне нужно было время. Поэтому я и уехала ― чтобы подумать, как быть дальше.
– Послушайте, миссис Маккейн…
– Тейлор, ― поправила она, и я кивнула.
– Тейлор. Я планировала немного отдохнуть от работы, поэтому и приехала в Торонто. Мне бы не хотелось сейчас брать новые заказы.
Тейлор поникла. Она кивнула, а затем выдохнула и слабо улыбнулась:
– Понимаю. Ты много работаешь. Вполне нормально, что в свой отпуск тебе не хочется вновь размешивать краски.
Нет, не нормально. По крайней мере, для меня. Я рисовала, сколько себя помню, как только научилась держать в руках кисть. И рисовала постоянно ― всегда ― в любом состоянии: когда расстраивалась, злилась, радовалась или думала. И не могла представить ни одной причины в этом мире, которая отвернула бы меня от того, чем я дышала и жила.
Я знала, что сейчас откажу Тейлор, а затем сниму какую―нибудь захудалую комнатку в простеньком пригородном мотеле, достану свой альбом, краски и снова буду рисовать. Потому что в ином случае Я была бы уже не Я.
– На всякий случай, ― сморгнув свои мысли, я опустила
