А ему нужно, чтобы поверили. Что он влюблен. Что у него снесло крышу от любви. Что Арсен Ямпольский душу готов продать за свою молодую жену. Значит она должна быть именно такой — юной, красивой, за которую можно не задумываясь отдать состояние. И чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения.
— Выпить не хочеш? — Борис спросил, и Арсен на миг притормозил. Он давно не за рулем, не в его статусе отирать зад на водительском сиденьи, можно, но…
— Нет, бросил, — он взялся за ручку двери, — я ведь скоро женюсь, мне нужен наследник, у меня будет молодая жена, забыл? Так это уже склероз, ты тоже бросай, Боря, алкоголь губительно влияет не только на мозги, а и на эрекцию.
Навроцкий посмотрел на него с плохо скрываемой насмешкой.
— Это у тебя склероз, вспомни, где я работаю! В таком месте пропасть не дадут, можешь не сомневаться. А вот тебе, — он ткнул в Ямпольского пальцем, — не мешало бы призадуматься. У тебя когда в последний раз баба была?
— Полчаса назад, — ответил Арсен, глянув на громоздкие часы, украшавшие стену кабинета.
Возможно, он придирается, и часы не такие неуклюжие, и пепельница не настолько безобразна, просто у него отвратительное настроение, потому и все вокруг кажется таким же отвратительным. Даже Борис. Особенно Борис. Но если сообщить ему об этом, настроение вряд ли улучшится, и Арсен промолчал.
Глава 3
Он уже повернулся, чтобы выйти, как вдруг дверь распахнулась, и перед ним оказалась девушка, чуть выше среднего роста, тоненькая, с темными, собранными в хвост волосами и карими глазами, казавшимися на уточенном скуластом лице просто огромными. В руках у нее был объемный конверт.
— Ой, извините, — она стушевалась и отступила, пропуская Ямпольского, а тот остановился, не отдавая отчета, почему, — я к Борису Альбертовичу.
— Эва? Ты принесла фотографии? — отозвался Навроцкий и повернулся к Ямпольскому. — Не хочешь посмотреть? Ты же увлекался когда-то фотографией, а Эвочка фотограф от Бога.
— Эва? — удивленно поднял брови Арсен.
— Эвангелина, — быстро поправила девушка. Арсен продолжал ее рассматривать.
Очень правильные, будто вылепленные, черты лица, и сам овал как выточен. Пожалуй да, его можно назвать красивым. Если бы Арсен был художником, он бы рисовал именно такие лица, но к счастью, он не художник, он бизнесмен. Очень успешный. У него столько денег, что можно купить всех художников мира, а на сдачу заиметь их же мазню.
— Не Евангелина?
— Нет, — несколько взмахов длинными изогнутыми ресницами, и слегка потупившийся взгляд, — так мама захотела…
— Эва, это Арсен Павлович, наш заказчик, он лично выбирает модель, которая станет рекламным лицом его бизнес-империи, там есть подходящие варианты? — спросил Борис, а Ямпольскому стало интересно, спит он с этой диво-фотомастерицей или нет.
Он продолжал рассматривать девушку в упор, отчего-то испытывая необъяснимую злость от одной мысли, что это может быть «да».
«Спит или нет?»
Снова взлетели ресницы, схлопнулись, взлетели, и пусть на миг, на крохотную долю секунды, но Арсен успел поймать мелькнувшее в ее глазах пренебрежение, смешанное с брезгливостью. «Нет!» Конечно же, нет, она не спит с Навроцким! И к Ямпольскому она чувствет отвращение, потому что не сомневается — он здесь в поисках сопровождения на вечер или на ночь. Внезапно Ямпольский почувствовал, что ему нечем дышать, так сильно стискивает горло галстук, он поспешно ослабил узел.
— Что ж, не откажусь. Я действительно одно время серьезно увлекался фотографией. Показывай, что ты умеешь, Эвангелина.
Она смутилась, и Арсен охренел от непривычного зрелища, он и забыл, что кто-то еще на это способен. Девушка подошла к столу и привычным жестом разложила на столе Навроцкого яркие глянцевые фотографии моделей. Снова те же лица, губы, глаза, волосы… У Ямпольского зарябило в глазах. А потом он взглянул на пачку фото в ее руках и остолбенел.
— Покажи, — он сам удивился, как придушенно это прозвучало, — да нет, не эти, те фото покажи.
Эва бросила на него непонимающий взгляд, но все же послушно протянула пачку.
— Я на выходных выезжала за город, и там немного поснимала...
— Это… Это ты? Ты сама? — Арсен потрясенно перебирал фотографии, с восхищением отмечая, как точно выбран ракурс, как качественно передана цветовая гамма, как филигранно выбран угол, под которым падает свет. — Где ты училась? У тебя превосходная школа!
— Нигде, — пожала плечами Эвангелина, — в школе ходила в кружок, а потом смотрела ролики на ю-тубе. У меня маленькая дочка, — добавила она немного с вызовом, — мне некогда учиться.
— Дочка? — поднял брови Ямпольский. — Сколько же тебе лет?
— Двадцать один, скоро двадцать два будет.
— А дочке?
— Почти три.
— Арсен Павлович, посмотри на неве… соискательниц, если тебе кто подходит, ткни пальцем, с девочками начнут работать, — влез Навроцкий, явно намекая, что Ямпольскому пора отвалить.
— Никто не подходит, — качнул головой Арсен, не сводя глаз с фотографий и их создательницы, сам не понимая почему не может заставить себя уйти.
Глава 4
— Да чтоб для тебя все бордели мира были на вечном переучете, — в сердцах проговорил Навроцкий и едва сдержался, чтобы не сплюнуть, — как же ты замахал меня, Арс!
Ямпольский с бесстрастным выражением лица смотрел на Бориса.
— Просто объясни, зачем микрофон. У нас отбор официанток в караоке-бар?
— Ты сам полдня выносил мне мозг, что тебя интересуют предпочтения претенденток, в том числе музыкальные! Или я что-то не так разобрал?
— Они меня просто интересуют эти предпочтения, Боря, информативно, слушать блеяние их носительниц не обязательно.
— Девочки старались, готовились, давай не выдрачивайся, а?
Арсен не ответил, потому что в студию уже входила следующая… невеста? Он чуть не рассмеялся, так дико это прозвучало, очень в духе Навроцкого. Ладно, пусть будет соискательница. Арсен подобрался и мысленно приказал себе не придираться по мелочам, в конце концов, если будет пригодный исходный материал, всегда можно попытаться что-то слепить самому.
Кастинг претенденток на роль жены Ямпольского проходил в одной из фотостудий агентства, отборочная комиссия в лице Арсена и Бориса расположилась (читай, развалилась) в удобных креслах напротив возвышения, используемого вместо сцены.
Девочка была хороша. Прелестна как ангел, сказал бы поэт или писатель, хорошо, что Ямпольский поэтом никогда не был, да и писателем тоже. Потому он просто поставил галочку напротив фамилии девушки.
Круглое личико, щечки с ямочками — приятное разнообразие на фоне ассортиментного ряда фабрики виниловых кукол. Арсен даже изобразил подобие улыбки, пока Навроцкий задавал девушке общие, принятые в рамках предстоящего конкурса, вопросы.
Девочка отвечала, ничего особенного, но Ямпольский и не рассчитывал, что соискательницы будут блистать знаниями в области, скажем, живописи. Если его фиктивная жена не сумеет отличить Моне от Мане, Арсен как-нибудь это переживет. Вполне достаточно, если она будет хотя бы подозревать об их существовании, а принцип «Мане — люди, Моне — пятна» Арсен в состоянии объяснить будущей супруге сам.
Кристина имела весьма смутное представление обо всем, что прямо или косвенно не касалось создания и выкладки сториз. Ямпольский сначала поскучнел, а потом подумал, что возможно, девушка интересуется музыкой, пусть современной, она ведь совсем юная, лет девятнадцать наверное…
— И что ты нам споешь, Кристинка? — медовым голосом спросил Навроцкий.
— Мою любимую песню, — тряхнула аккуратной челкой девушка, и Борис жестом дал знак начинать.
При первых же аккордах Ямпольский чуть не подавился, при вторых превратился в статую.
Если бы ты знал, как мне жаль.
Если бы ты знал, как болит… [1]
