в шею и глубоко дышит.
— Ты стоишь дороже, чем я думал, — говорит мне в шею. Зачётный комплимент, но я не оценила.
Несколько минут мы просто стоим на месте. Его рука по-прежнему прижимает мою затекшую ногу к бедру, между ног саднит, горит кожа на шее, в которую он дышит, но дышать мне становится легче. Наверное, потому что все закончилось, и внутри стало пусто. Нет меня больше. Я никто. Я вещь, которую все используют. Подстилка, тряпка… И теперь я ненавижу себя.
Наконец Андрей отстраняется от меня, осматривая с ног до головы. Я грязная. Вся в его сперме, и это отвратительно, но не хуже, чем было раньше. Переживала моменты и хуже. Намного хуже. Мне вообще кажется, что секс именно такой – болезненный и грязный. А все, что показывают в кино и пишут в книгах, – фантазии и сказки. Этот хотя бы ухоженный, статусный мужик, в отличие от прошлого…
Мужчина застегивает ширинку, ремень, поправляет рубашку и вынимает из портмоне деньги. Несколько крупных купюр летят на мою кровать.
— Получила бы больше, если бы отвечала мне, — кидает он, а я просто смотрю на разлетевшиеся по кровати купюры.
Столько стоит моя боль?
Раньше мне платили пощечинами, а этот мудак даже пытался быть ласковым.
— Всегда было интересно, — мой голос почему-то хрипит. Я в порванной одежде, испачканная спермой, с искусными губами и опухшими от слез глазами. То еще зрелище, но мужчина смотрит на меня. Морщится. Словно только что осознал, что сделал. Или алкоголь выветрился, и я стала ему отвратительна. Мне все равно. — Что испытывают насильники после? — спрашиваю я, сползая по стене.
— Не преувеличивай, — цокает мужчина и пьяно усмехается.
Андрей Сергеевич мой начальник, управляющий в доме, где я работаю горничной, но я уже не называю его на «вы». Уважать мне его не за что теперь. Мне теперь вообще плевать на статусы. Я тряпка, он мразь. Хорошая из нас пара.
— Ты вообще отмороженный? Или просто вседозволенность снесла крышу окончательно? Или бабы тебе не дают просто так? — специально пытаюсь поймать его взгляд и прочесть там эмоции. Ну должен же он хоть что-то испытывать. Я бью его словами, но этого мудака ничем не пробьешь.
— Прикуси язык. А я не всегда такой ласковый, могу и вырвать тебе его, — заявляет он мне.
Да мне глубоко плевать, какой он. Больнее и унизительнее уже не будет. Истерично смеюсь, запрокидывая голову. Вздрагиваю, когда дверь домика для прислуги захлопывается и я остаюсь одна…
Василиса
— Ты не написала причину увольнения, — произносит Андрей, рассматривая мое заявление. Такой весь стильный, ухоженный, в сером костюме, пахнущий дорогим парфюмом. Похмелье выдают только красные глаза. Общается со мной так, словно вчера ночью ничего не произошло. Хотя для таких мудаков это норма.
— Ой, простите, — ухмыляюсь, вырываю у него листок и дописываю причину.
«По причине совершения насильных действий со стороны управляющего Мудака Андрея Сергеевича».
Снова протягиваю ему лист.
Читает, хмурится. Разрывает мое заявление.
— Неправильно написала? Прислать в электронном виде? — выгибаю брови, оттягиваю ворот блузки, намеренно демонстрируя багровые засосы. Смотрит, зависая. Нет, я не сумасшедшая, язвлю, поскольку бояться мне уже, наверное, нечего.
— Прекрати! — резко обрывает меня мужчина и поднимается с места. Проходится по кабинету. А я рассматриваю его внимательнее. Привлекательный мужик, харизматичный, состоятельный. Не простая шестерка хозяина дома. Начальник охраны, управляющий, правая рука. Мне казалось, таким женщины дают по щелчку пальцев. Настолько извращен, что кончает только когда берет силой? Хотя из меня так себе психолог. Мой психотерапевт сойдёт с ума от моих тараканов.
— Что прекратить? Называть вещи своими именами?
— Твое заявление я не принимаю, — холодно проговаривает он. — Компенсацию я тебе уже перевёл на счет. Не бойся, больше не повторится.
— Ммм, ну тогда ладно, — усмехаюсь я. — А компенсация-то большая? — заглядываю в телефон. — Ого. А вчера вы говорили, что я недорого стою. Не стараюсь, знаете ли, — снова язвлю. Ничего не могу с собой поделать, мне хочется ментально хлестать его по щекам.
Отшатываюсь, когда мужчина резко подходит ко мне и нависает, упираясь рукой в спинку стула. Сглатываю, дыхание снова спирает. Дура. Нельзя злить мужчину, когда точно знаешь, на что он способен.
— Не нужно язвить, детка. Вчера я совершил ошибку, — вкрадчиво проговаривает мне. — Не строй из себя невинность. Не кусай меня – зубы обломаешь. Работай. Не трону больше. Думаю, сумма на твоей карте вылечит ранимую психику, — выдаёт мне в лицо и цинично улыбается. Начинаю дышать, только когда мужчина отходит от меня и снова садится за свой стол. — Свободна, Василиса, приступи к своим прямым обязанностям, — уже официально сообщает он мне, демонстративно посматривая на часы.
Поднимаюсь со стула и быстро покидаю кабинет.
Сумма на моем счете не вылечит меня. Она легла тяжёлым грузом, вынуждая ощущать себя не просто вещью, а шлюхой. В порыве разворачиваюсь назад, подхожу к кабинету, хочется расцарапать этому мудаку лицо, хочется воткнуть в него нож и долго проворачивать, чтобы почувствовал мою боль, хочется отомстить. Но… я давно усвоила, что ничтожна перед сильными мира сего.
Вынимаю из кармана телефон и возвращаю Андрею все деньги плюс те, что он вчера кинул мне на кровать.
В деньгах я не нуждаюсь. Но эти деньги замазывают вину Андрея, снимая с него грех. Нет. Так не пойдёт, я хочу оставить его должным.
***
Я не уволилась. Все самое худшее произошло, мой страх снова воплотился, и бояться мне уже нечего. Усадьба, в которой я работаю горничной, парадоксально самое безопасное место для меня. Потому что есть мужчина пострашнее Андрея. Усадьба далеко от города, за высоким забором, с вооружённой охраной. Хозяин усадьбы довольно серьёзный и опасный человек, он намного выше и страшнее моих монстров. Сюда никто не сунется, даже если узнает, где меня искать. Возможно, меня уже никто не ищет, но я не рискую проверять.
Прошло несколько месяцев. Андрей сдержал свое слово и больше не прикасался ко мне. Только рабочие отношения, и то он их сводит к минимуму, донося до меня информацию через Любу, нашу экономику и повара.
Андрею очень хотелось замазать свой грех деньгами, он несколько раз переводил мне деньги, но все они возвращались ему. Доставляет извращенное удовольствие мысль
