Теперь, за час до закрытия американских рынков, просочилась новость о том, что компания, в которой у меня есть значительная часть акций, расследуется Комиссией по ценным бумагам и биржам. Акции находились в состоянии свободном падении, что означало, что стоимость нашей компании снижалась с каждой минутой, и мои планы уйти раньше распались быстрее, чем папиросная бумага в стиральной машине. Как генеральный директор крупного финансового конгломерата, я не мог позволить себе роскошь делегировать полномочия по управлению кризисом.
— Говори.
Быстрыми шагами я за тридцать секунд добрался из своего офиса на три этажа ниже на встречу к экстренному заседанию сотрудников. Мои мышцы сжались так сильно, что это было чудом, когда их не свело судорогой. Я потерял миллионы за считанные минуты, и не было времени ходить вокруг да около.
— Ходят слухи, что Комиссия по ценным бумагам и биржам усердно работает над этим вопросом, — Кэролайн, глава моего штаба, с легкостью соответствовала моему темпу. — Новый председатель хочет произвести эффектное первое впечатление. Что может быть лучше, чем сразиться лицом к лицу с одним из крупнейших банков в стране?
Ради всего святого. Это всегда были новички, которые терпели крах в течение первого года обучения, как слон в фарфоровом магазине. У меня были хорошие отношения со старым председателем, но новый был чертовой занозой в заднице, а он был на должности всего три месяца.
Я посмотрел на часы, открывая дверь в конференц-зал для руководителей. Четверть третьего. Я должен был вылететь в Вашингтон с Алессандрой в шесть. Если я сокращу встречу и поеду прямо в аэропорт, а не заеду сначала домой, как изначально планировал, я все еще могу успеть.
Черт возьми. Почему председатель решил испортить все именно в годовщину моей свадьбы?
Я сел во главе стола и потянулся за зажигалкой. На данный момент это был инстинкт; мне даже не нужно было думать об этом.
— Назовите мне цифры.
Мысли о Вашингтоне и предстоящих рейсах растаяли, когда я щелкал зажигалкой, в то время как моя команда обсуждала все за и против того, чтобы изменить нашу позицию в банке или переждать шторм. Во время чрезвычайных ситуаций нет места для личных забот, а тяжелый, утешительный вес серебра сосредоточил мои мысли на поставленной задаче, а не на коварном шепоте, заполнявшем мой мозг.
Он всегда были рядом, наполняя мою голову сомнениями о том, что одно неверное решение — и я потеряю все. Что я был и всегда буду объектом шуток, приемным ребенком, от которого отказалась родная мать и который закончил шестой класс со второго раза.
— Проблемный ученик, — упрекали мои учителя.
— Идиот, — издевались мои одноклассники.
— Бездельник, — вздыхал мой консультант по профориентации.
Громче всего голоса звучали в моей голове во время кризиса. Я правил многомиллиардной империей, включавшей десятки дочерних компаний и сотни тысяч сотрудников, разбросанных по всему миру, но я ежедневно ходил по коридорам с нависшей надо мной перспективой краха.
Открыть. Закрыть. Открыть. Закрыть. Скорость моих щелчков возрастала в соответствии с учащенным сердцебиением.
— Сэр, — голос Кэролайн прорвался сквозь шум в моих ушах. — Каков ваш вердикт?
Я прогнал нежелательные воспоминания, затаившиеся в уголках моего сознания. Комната снова вернулась в фокус, демонстрируя тревожные и многообещающие взгляды на лицах моей команды.
Некоторое время спустя, кто-то вытащил презентацию, хотя я неоднократно говорил, что ненавижу слайды. Правая часть была заполнена успокаивающей смесью диаграмм и цифр, но левая содержала несколько длинных пунктов.
Предложения поплыли передо мной. Они выглядели неправильно; я был уверен, что мой мозг добавил одни слова и стер другие. Затылок стал горячим, а сердце билось с таким бешеным ритмом, что казалось, будто оно пытается пробить мне грудную клетку и одним махом выбить слова с экрана.
— Что я говорил о формате презентации? — я едва слышал себя из-за шума. Он становился все громче с каждой секундой, и лишь болезненное сжатие зажигалки не давало мне сбиться с толку. — Ничего. Только ключевые пункты.
Я выкрикнул эти слова, и в комнате воцарилась смертельная тишина.
— П-простите, сэр, — аналитик, который представлял слайды, побледнел. — Моя ассистентка…
— Мне плевать на твою ассистентку, — я вел себя как мудак, но у меня не было времени сожалеть об этом. Не тогда, когда мой желудок скручивало, и пробиралась за висок.
Открыть. Закрыть. Открыть. Закрыть.
Вместо этого я повернул голову и сосредоточился на графиках. Переключение фокуса в сочетании со щелчками зажигалки успокоил меня настолько, что я снова ясно мыслил.
Комиссия по ценным бумагам и биржам. Падение акций. Что делать с нашей позицией.
Я никак не мог полностью избавиться от ощущения, что однажды облажаюсь так по-королевски, что разрушу все, что у меня есть, но это будет не сегодня.
Я знал, что делать, и когда изложил свою стратегию удержания позиций, я вытеснил все остальные голоса из головы, включая тот, который говорил мне, что я забываю что-то чертовски важное.
ГЛАВА 3
Он не пришел.
Я сидела в гостиной, моя кожа была ледяной, когда я смотрела, как проходят считанные минуты. Было уже восемь вечера. Мы должны были выехать в Вашингтон два часа назад, но я не видела и не слышала от Доминика ничего с тех пор, как он уехал на работу этим утром. Мои звонки переходили на голосовую почту, и я отказалась звонить в его офис, как какая-то случайная знакомая, просящая уделить минуту времени великого Доминика Дэвенпорта.
Я была его женой, черт возьми. Я не должна преследовать или догадываться о его местонахождении. С другой стороны, не нужно быть гением, чтобы догадаться, чем Доминик сейчас занимается.
Работает. Всегда работает. Даже и в нашу десятилетнюю годовщину. Даже после того, как я попыталась подчеркнуть, насколько важна эта поездка.
Наконец-то у меня появилась веская причина плакать, но слез не было. Я просто почувствовала… онемение. Часть меня ожидала, что он забудет или отложит, и разве это не самое печальное?
— Миссис Дэвенпорт! — наша домработница, Камила, вошла в комнату, держа в руках свежевыстиранное белье. Она вернулась из отпуска прошлой ночью и провела день, наводя порядок в пентхаусе. — Я думала, Вы уже ушли.
— Нет, — мой голос звучал странно и пусто. — В конце концов, я не думаю, что поеду куда-нибудь в эти выходные.
— Почему… — она оторвалась, ее орлиные глаза пристально смотрели на багаж рядом с диваном и на мою руку на коленях, стиснутую побелевшими костяшками пальцев. Ее круглое, строгое лицо смягчилось смесью сочувствия и жалости. — Ах. В таком случае я приготовлю для ужин. Мокека (прим. бразильское рагу из морепродуктов). Ваше любимое блюдо, хм?
По иронии судьбы, рагу из рыбы было тем, что готовила мне моя бывшая домработница из детства, когда у меня было разбито сердце из-за парня. Я не была голодна, но и сил спорить у меня не было.
— Спасибо, Камила.
Пока она скрылась на кухне, я пыталась разобраться в хаосе, творящемся в моем мозгу.
Отменить все наши бронирования или подождать? Доминик просто опаздывает или вообще не собирается в поездку? Хочу ли я вообще отправиться в это путешествие сейчас, даже если он все же поедет?
Мы с Домиником должны были провести выходные в Вашингтоне, где мы встретились и поженились. Я все спланировала — ужин в семейном ресторане, где у нас было первое свидание, номер в уютном отеле, и никаких телефонов или работы. Это не было изысканно, но это было интимно и непринужденно, и это должно было стать нашим путешествием. Поскольку наши отношения с каждым днем становились все хуже и хуже, я надеялась, что это снова нас сблизит. Заставит влюбиться так, как раньше, целую вечность назад.
