да, — отвечаю я, поднимаясь на крытое крыльцо.
Брови Хантера сходятся над голубыми глазами, делая похожим на отца.
— Это тропический лес? — Он оглядывается вокруг.
— Конечно.
Мне так сильно хочется потянуться и провести пальцем по щеке сына, но держу руку прижатой к боку. Не знаю точно, когда это произошло, но некоторое время назад он перестал нуждаться в моей привязанности. Перестал быть моим маленьким мальчиком.
— Серьезно? — с любопытством спрашивает Хантер, широко раскрыв глаза. — На тропический лес не похоже.
И он прав; это место не похоже на то, каким всем представляется тропический лес.
— Не очень похоже, но все равно это он. — Я улыбаюсь, и его взгляд скользит по моему лицу, и его выражение теряет любопытство.
Хантер отворачивается и бормочет:
— Неважно.
Прикусив губу, достаю из переднего кармана джинс ключ, который адвокат прислал мне по почте, вставляю его в замочную скважину и поворачиваю. Дверь открывается с громким скрипом, и с пола вздымается пыль. Раздается громкий сигнал тревоги, от которого мы оба подпрыгиваем. Вбежав в дом, лихорадочно ищу панель сигнализации и, наконец, нахожу маленькую белую коробочку у двери на кухне. Открыв панель, смотрю на цифры.
— Какой код? — заткнув уши, Хантер пытается перекричать вой сирены.
— Не знаю, — кричу в ответ, нажимая всевозможные комбинации цифр, которые только приходят в голову, но ни одна из них не срабатывает.
— Код в документах в машине?
— Возможно, — кричу я.
Бегу к двери и вниз по лестнице к фургону. Распахнув заднюю дверцу, отпихиваю три коробки, прежде чем найти нужную. Разорвав пленку, просматриваю содержимое бумаг, присланных адвокатом, в поисках кода, но останавливаюсь и смотрю поверх капота фургона, когда сигнализация замолкает. — Какой был код? — спрашиваю я Хантера, когда он выходит на крыльцо.
— Не знаю. — Он пожимает плечами, оглядываясь через плечо на дом, будто ждет, что сейчас оттуда кто-то выйдет.
Я настораживаюсь.
— Сирена замолчала сама собой? — спрашиваю я, захлопывая дверцу фургона.
Хантер смотрит на меня, качает головой, затем начинает открывать рот, чтобы сказать, но его прерывает глубокий голос.
— Ее выключил я.
Мне требуется сделать вдох, прежде чем понять, кто только что вышел из дома моих бабушки и дедушки. За один вдох каждое мгновение, проведенное с мужчиной, стоящим передо мной, мелькает в моей голове. Две секунды, чтобы почувствовать, как мой мир остановился.
Парень, которого я когда-то знала, исчез. В Заке Уоттерсе больше не осталось ничего от подростка. Его челюсть заострилась, щетина придает суровый вид, подчеркивая полные губы. Темные волосы посеребрила седина, привлекая внимание к выразительным зеленным глазам, которые выглядят так, словно в них заключена тысяча историй. Рубашка в красно-черную клетку туго обтягивает широкие плечи, давая представление о мышцах. Зак все так же красив, как и когда-то, только теперь, когда время превратило его из красивого парня в великолепного мужчину, он стал еще красивее.
Сглотнув, смотрю на сына, затем снова на Зака.
— Спасибо, — шепчу я.
Зак окидывает меня пристальным взглядом и сводит брови.
Не сомневаюсь, я тоже изменилась, но, в отличие от него, время не пошло мне на пользу. За последний год я набрала несколько лишних килограммов, пытаясь заесть свои чувства. Кожа потеряла сияние юности, а волосы, без визитов в салон каждые два месяца, отросли у корней.
— Шелби? — спрашивает он, но все, что я могу сделать, это кивнуть, так как из-за сухости во рту потеряла голос. — Господи. — Его глаза округляются, когда он смотрит вниз на Хантера, а затем снова на меня. — Что ты здесь делаешь?
— Мы… с сыном Хантером, переезжаем, — заикаюсь я, застигнутая врасплох его присутствием. Я не была настолько глупа, чтобы поверить, что не увижу его, когда приеду домой, но убедила себя, что эти встречи будут на моих условиях или, в лучшем случае, эпизодическими.
— Что? — шепчет он, отступая назад и скрещивая руки на груди.
Я игнорирую вопрос и направляюсь обратно к лестнице, спрашивая:
— Ты не мог бы сказать мне код от сигнализации? Уверена, он где-то в бумагах адвоката, но…
Кто-то зовет Зака по имени, и я останавливаюсь и смотрю налево. На крыльце соседнего дома стоит женщина, с которой Зак начал встречаться через несколько месяцев после моего отъезда. Женщина, на которой он женился вскоре после того, как она родила ему близнецов. Женщина, которую я раньше называла подругой.
Женщина, которую я теперь ненавижу.
Рассеянно слышу, как Зак что-то ей говорит, но тошнота, скрутившая желудок, и покалывающая кожу печаль, заставляют меня быстро подняться по ступенькам, сосредоточившись на том, чтобы не упасть, когда пройду мимо него.
— Забудь про код. Уверена, найду его сама. Спасибо, что отключил сигнализацию, — бормочу я, проходя через дверь.
— Мама.
— Пойдем, милый. Давай осмотримся, а потом нам нужно успеть в магазин.
— Мама, — повторяет Хантер в замешательстве.
Я нацепляю на лицо фальшивую улыбку.
— В пиццерии, мимо которой мы проезжали, подают лучшую пиццу, которую я когда-либо пробовала. Мы могли бы взять ее на ужин.
— Мама.
— Я здесь, милый. — Смеюсь, хотя этот смех как стекло, пробивающее мое горло.
Посмотрев на меня, Хантер, наконец, бормочет:
— Пицца звучит заманчиво. Перед уходом я позвоню папе, скажу, что мы на месте.
— Конечно, — соглашаюсь я, наблюдая, как он достает мобильный и идет на кухню.
Я не хотела, чтобы в его возрасте у него был телефон, но, как и по всем остальным вопросам с его отцом, мы никогда не вели никаких разговоров. Он не спрашивал, что я об этом думаю, просто делал то, что хотел.
— Ты вернулась? — спрашивает Зак у меня за спиной, заставляя мои плечи опуститься вперед, а глаза на мгновение закрыться.
— Да.
Поворачиваюсь к Заку и обхватываю себя руками за талию, чувствуя, как желудок скручивается в узлы. Когда я уезжала из города, мы не ссорились, не кричали друг на друга, не говорили того, о чем однажды пожалеем. Между нами было слишком много боли, чтобы заставить работать то, что от нас осталось, и Зак, понимая то же самое, не противился, когда я рассказала ему о своих планах.
— Ты останешься здесь? — спрашивает он, и я киваю.
Проводя рукой по голове, он переводит взгляд вправо, туда, где несколько мгновений назад стояла Тина, затем поднимает на меня взгляд.
— Код от сигнализации — один, два, три, четыре. Я сказал Пэту сменить его, но ты же знаешь Пэта, — бормочет он, и я киваю, точно зная, каким упрямым был дедушка. Засунув руки в передние карманы джинсов, Зак понижает голос: — Прими мои соболезнования.
— Спасибо. — Я немного крепче сжимаю себя.
Его взгляд опускается на мои
