в твой великолепный тугой вагинальный канал.
Я громко фыркнула, пытаясь сдержать смех. Звук был подобен раскату грома в маленькой комнате. Салли стремительно подняла в мою сторону свои тонкие черные брови, нацелившись на меня, как ядерная ракета. Цель захвачена. Я вздрогнула под ее суровым взглядом, а затем почувствовала, что меня прожигает еще один взгляд. Гарри Синклер смотрел в мою сторону, его щеки слегка покраснели, как я полагала, от гнева. Я тут же расправила плечи. Понятия не имела, что это за человек, но мое тело словно светилось от его неодобрения, жаждало его отвращения и радовалось тому, что мне удалось вывести его из себя. Я не была уверена, не свидетельствовало ли это о появлении у меня нового фетиша, которому я потакала, но, несмотря ни на что, не могла бороться с бунтом, который внушали мне эти сузившиеся голубые глаза.
Я ждала публичного порицания от будущего герцога, но Гарри лишь кивнул в сторону комнаты, натянуто улыбнулся и сказал.
— В любом случае, я уверен, что мы скоро поговорим подробнее. Я счастлив быть здесь. — Он посмотрел на отца и взмахом руки показал, что они покидают комнату. — У нас запланированы встречи с другими подразделениями по поводу моего вступления в должность, так что я позволю вам заняться своими делами.
Гарри и Кинг Синклер покинули комнату так же элегантно, как королевские особы покидают своих подданных. Я шумно вздохнула и повернула голову к Нове.
— Королевское военно-морское судно, Нова? Правда? Вагинальный канал?
Она все еще смеялась, вытирая слезы с глаз, не в силах говорить. Я поднялась на ноги и пошла к выходу. Салли встала на моем пути.
— Ты еще не повзрослела, Фейт?
Я обреченно вздохнула.
— Нет, Салли. Мне двадцать пять.
Салли повернулась на шпильке, продемонстрировав мне свою спину.
— Ну, по мне, ты ведешь себя как ребенок. Забавно, но я не даю и никогда не буду давать детям серьезные статьи в своем журнале. — С этими едкими прощальными словами она ушла к лифту. Вот такой была моя начальница. Пугающий гибрид Миранды Пристли и… не скажу, что Гитлера, но, возможно, диктатора меньшего масштаба. Может быть, Муссолини?
— Извини, Фейт. — Нова скорчила гримасу раскаяния.
— Все в порядке. — Я почувствовала, как в моем желудке образовалась яма. И не от обычных выговоров и угроз Салли, а от осознания того, что отныне Генри Синклер III будет присутствовать в этих кабинетах, кружась вокруг меня, как дурной запах. Гарри Синклер, знаменитый будущий герцог и наследник династии HCS Media. Миллиардер, британец, двадцати восьми лет, один из самых сексуальных холостяков планеты, если не самый сексуальный. Рост сто восемьдесят три, волнистые темно-каштановые волосы, уложенные так, чтобы придать им сексуальность, ярко-голубые глаза, девяносто килограммов исключительно подтянутых мышц — мы все видели фотографии папарацци, на которых он запечатлен с голым торсом на своей вилле в Монако. Гарри был ходячей моделью из «ДжиКью», привлекал внимание широких масс… пока не открывал рот и не разрушал богом созданный шедевр, которым являлась его прекрасная внешность.
По правде говоря, Генри Синклер III был самым высокомерным, отстраненным и холодным человеком, которого я когда-либо встречала. От него исходила такая аура превосходства, что даже стоя рядом с ним, можно почувствовать себя средневековой служанкой, моющей каменные полы в замке его величества. И почему-то я знала, что в этом замке будет не менее шести башен и, несомненно, ров внушительного диаметра.
— Думаешь, он затронет тему «инцидента»? — тихо спросила Нова, когда мы прошли мимо журналистских кабинок в офисе журнала в небольшую каморку «Визаж» в задней части здания. Оказавшись в безопасном месте нашей двухместной кабинки, Нова присела рядом со мной, ожидая моего ответа. Нова Джонс была рыжеволосой секс-бомбой. Изгибы из всех фантазий о пин-апе одна тысяча девятьсот пятидесятых годов, и лицо, которое заставило бы священника сбросить воротничок и склониться к ее ногам, умоляя о порке. Она была не только коллегой, но и одной из моих лучших подруг. А также редактором отдела красоты журнала «Визаж». Это звание ей очень подходило. Не было ничего такого, чего бы эта женщина не знала о косметике и уходе за кожей.
— Не знаю, будет ли он об этом говорить. Это было три года назад. — Я откинулась в кресле и уставилась в обычный потолок с белой плиткой. — Раньше он никогда не вспоминал. Но с тех пор я видела его всего один раз, и то мимоходом. Очень неловким мимоходом.
— Но он никогда не был твоим непосредственным начальником. Тогда он не имел над тобой никакой официальной власти. — Нова наклонилась ко мне. Она взяла со стола нераспечатанный тюбик губной помады PR, сорвала упаковку и стала красить мне губы. — Он был сыном твоего начальника, с которым ты пересекалась несколько раз. Теперь все совершенно по-другому. Теперь ты его сучка. — Она широко улыбнулась, глядя на мои накрашенные губы. — О, я знала, что это будет твой идеальный оттенок красного. Более оранжевый и менее синий. — Нова отступила на шаг и поднесла к моему лицу зеркало. — С твоей оливковой кожей, темными волосами и глазами цвета эспрессо я знала, что этот цвет подчеркнет полные губы, ты великолепная, смуглая сучка! — я потерла губы. На губах она ощущалась приятно. Не слишком сушит, а я люблю хорошую красную помаду.
— Мне нравится, — рассеянно сказала я, а затем резко опустила голову на стол с громким стуком. И застонала от нахлынувших воспоминаний. — Я назвала его высокомерным членом, Нова. Чрезмерно высокомерным членом, которому не нужно ничего, кроме хорошей порки и основательного траха. И он слышал каждое мое слово. А теперь он мой босс. — Я посмотрела в сторону. — Помоги мне! — патетически воскликнула я, когда Нова присела на край стола.
— Я не могу, красавица, — сказала она и села на свой стул. — Из этой дыры тебе придется выбираться самостоятельно. Или это пещера? А я, как ты знаешь, страдаю клаустрофобией.
Нова погладила меня по голове, как гладят щенка, пересела к компьютеру и начала писать свою колонку в журнал на эту неделю. Я уставилась на деревянную поверхность своего стола и вспомнила прошлый год и тот момент, когда я засунула одну из своих красных туфель «Джимми Чу» восьмого размера в свой большой и глупый рот. Однажды летом, когда мне было двадцать два года, я стажировалась в «Нью-Йорк Джорнал». Все шло прекрасно, пока я не встретила мужчину с ярко-голубыми глазами и шелковистыми каштановыми волосами. Потом все пошло не так. Совсем не так.
Три
