назад, так как он резко разжал пальцы.
– И стоило оно того? – каждое слово он практически выплёвывал, смотря на меня примерно так же, как его отец в последнюю нашу встречу.
Брезгливо.
С каким-то непривычным мне остервенением.
Как я раньше не замечала, насколько они с отцом похожи? Не внешне, конечно. Характерами.
Моя ошибка. Стоит признать, хоть и поздно.
– От осинки не родятся апельсинки, – скривив губы, я развернулась, махнув рукой. – Нам не о чем с тобой разговаривать… да что ж такое! – выкрикнула, вновь почувствовав хватку на своей руке.
– Довольна собой? – прорычал Стужев практически мне в ухо, дёрнув меня спиной на себя. – Развлеклась?
– Протрезвей! – выкрикнула я, ударив его сумочкой по плечу и сделав очередную попытку вырваться. – Отпустил меня и ушёл отсюда, пока я не начала кричать!
– Ори, – прошипел Стужев.
– Проблем с законом не боишься? – внутри меня всё клокотало от злости. – А то смотри, слышала вы с папочкой едва-едва концы с концами сводите. Не боишься, что я тебя по судам затаскаю?
Я понимала, что блефую, ведь я никогда не подам на алименты. Никогда не допущу, чтобы в графе «отец» у Никитки появилось имя Стужева. И как бы не грела меня мысль пустить его семейку по миру, уничтожив их репутацию судебными тяжбами, я сделаю всё, чтобы не допустить этого.
Но мои слова подействовали. Он меня отпустил.
– Испугался, – резюмировала я, без страха взглянув в его лицо. – Ну и козёл же ты, Стужев.
– Дрянь, – выдохнул он, отступая от меня. – Но в одном ты права. Разговаривать нам действительно не о чем. Разве что, – он прищурил глаза и несколько раз ощутимо скрипнул зубами, прежде чем спросить: – Он всё это время был у тебя?
Сначала я растерялась, не сразу сориентировавшись, кого он имеет в виду. Но потом…
– А с кем ему ещё быть? – от злости меня начало потряхивать.
Надо же, Стужев впервые поинтересовался о нашем сыне. Удивительно. Думала не доживу до этого дня. Как бы лягушки с неба не посыпались!
Урод…
– Учитывая отсутствие у тебя морали, ты могла его продать, отдать, выкинуть…
Сама не поняла, как ударила Стужева по лицу. И не пощёчиной, со звонким звуком, а кулаком. И попала по губе, с ужасом наблюдая, как из неё начала сочиться кровь.
– Не смей так говорить про Никитку, – выдохнула я, прочитав в его взгляде желание убивать.
Раньше я бы уверенно сказала, что такой, как он, никогда не поднимет руку на девушку. Но тогда я была влюблённой дурой и видела лишь то, что хотела видеть. А сейчас…
А сейчас я заметила останавливающееся рядом такси и не задумываясь схватилась за дверь, дёрнув её на себя. Плевать, за кем оно приехало, уеду на нём я. И прямо сейчас!
– Переименовала Людовика…
– Гони, гони, гони! – закричала я на водителя, не обратив внимания на брошенную мне вслед фразу Стужева и захлопнула дверь.
– С парнем поссорилась, красавица? – к счастью, таксист оказался понятливым и действительно погнал.
Да так, что я ощутимо вжалась в спинку сидения.
– Бывшего встретила, – ответила я, оборачиваясь, желая убедиться, что Стужев меня не преследует.
Сейчас я не понимала, что у него нет причин прыгать в машину и устраивать погоню. Я вообще мало понимала. Даже называя водителю адрес, с трудом вспомнила номер дома.
Меня трясло. От злости. От обиды. Ненависти, в конце концов!
Смахнув появившиеся на глазах слёзы, я старалась убедить себя, что появились они от туши и подводки. Давно не красилась, только и всего. Причин плакать ведь у меня нет. Да и не достоин он моих слёз. Сколько можно? Давно прошло то время, когда я надеялась, что однажды раздастся звонок в дверь и на моём пороге появится Стужев.
Глупая была. Верила, что можно что-то исправить.
Угу.
Чуть с ума не сошла, когда тест показал две полоски. Тогда впервые сорвалась и написала ему. Звонить на тот момент не было сил.
Как сейчас помню, как дрожали пальцы, пока я печатала заветное: «Я беременна!».
Как с замиранием сердца смотрела в экран, видя, что Стужев появился в сети.
Как задержала дыхание, увидев отметку «прочитано».
И как внутри меня всё оборвалось, когда он ответил короткое: «Поздравляю!» и внёс мой номер в чёрный список.
Казалось бы, на этом могло бы всё и закончится. Но какая-то часть меня отказывалась верить. Внутри тлела надежда и я снова и снова продолжала искать Стужеву оправдания. Что писал не он. Что это его отец. И ещё миллион подобных теорий. Жаль, что все они не подтвердились.
– Может печку включить? – привлёк моё внимание водитель, отрывая от безрадостных воспоминаний. – Замёрзла?
– Перенервничала, – вымученно улыбнувшись, я до боли в пальцах сжала сумочку, стараясь взять себя в руки.
Если даже посторонний человек заметил, как меня потряхивает, то от отца точно скрыть не выйдет. Ещё и Никитку напугаю… моё солнышко всегда чувствует, когда мама не в духе… только бы не проснулся…
Нет. Надо брать себя в руки и забыть встречу со Стужевым, как страшный сон.
И пережить встречу с ним на юбилее, – противно напомнил внутренний голос.
Устало вздохнув, я посмотрела в окно. Что ж. Я знала, что будет нелегко.
Но кто бы мог подумать, что настолько.
– Бя! – озвучил Никитка своё мнение, уворачиваясь от ложечки.
– Не «бя», а ням-ням-ням, – не согласилась я с сыном, с самыми восхищёнными интонациями, на которые только была способна после бессонной ночи. – Маме так вкусно!
Я даже ложку съела, прикрывая глаза от удовольствия, но Никитка был непреклонен.
– Бя! – повторил сынуля, отворачиваясь и начиная стучать ладошками по своему столику.
Нет, в чём-то я его понимала. Гадость редкостная, если честно. Но кто виноват, что детская смесь для его возраста именно такая? Без сахара, без соли, без приправ. Зато полезная. Если верить упаковке и заверениям нашего педиатра. Витамины все есть, опять же…
– Давай, котёнок мой, ложечку за маму, – продолжила я уговаривать. – А на обед мамочка тебе сделает суп-пюре с брокколи, – слушая меня Никитка сам не заметил, как съел ложечку. Чем я и поспешила воспользоваться, продолжая рассказывать и кормить его: – И банан кусочками порежу. И дам тебе хлебную корочку, которую ты будешь чмяк-чмяк-чмяк, да? Да, мой сладкий…
Честно, я и представить не могла, сколько всего нужно детям. Как-то все легче представляла, давая себе и малышу в животике обещание, что стану лучшей мамой на свете.
На деле же сейчас я с ужасом вспоминала первые месяцы после его рождения и то, как
