нашего детского дома появляется вот такой новый, испуганный мышонок, который страшно боится и не понимает, что происходит, ждет маму, папу, бабушку, тетю, да кого угодно, надеется что его заберут в прежнюю, привычную жизнь. Только не заберут. Мы тут все безвозвратники. Если попал к нам, значит все совсем плохо, родителей либо вообще нет, либо они не просто ограничены в своих правах, а полностью их лишены. Третьесортники. Неликвидыши. Таких детей почти никогда не усыновляют, всем хочется маленькую лялечку или подросшего карапуза, можно даже болеющего, главное подарить тепло какому-нибудь маленькому нуждающемуся сердцу. А у нас здесь просто цветник: проблемы с психикой, проблемы с поведением, слишком взрослые дети, которые уже почти не дети и отбраковка. Отбраковка- это те, кого уже брали пару раз в семьи, но возвращали назад, лично я из таких. Под временную опеку меня брали четыре раза, но каждый раз возвращали на базу. Так сказать, использовали пробный период, но не взяли подписку. Как хорошо, что мне скоро восемнадцать, осталось отучиться последний год и выпорхнуть из клетки в новую, свободную жизнь. А вот у Ксюши все еще впереди. Бедный ребенок еще не знает, сколько проведет бессонных ночей в казенной кровати, сколько соберет оплеух и тумаков. Пока она даже не догадывается, что больше у нее не будет ничего своего, только общее, а если захочется отстоять что-то стоящее, придется драться не на жизнь, а на смерть. Мышонку придется выбивать себе место под солнцем, иначе заклюют, сожрут и размажут. К счастью, в деле выживания, я профессионал.
Про то, что меня хотела видеть Галина Бланка вспоминаю не сразу. Сначала устраиваю разбор полетов Ивановой, по поводу ее шоколадной нычки, Любка долго оправдывалась, что фантики старые и лежат под подушкой еще с Пасхи, но я визжала, что дураков нужно искать в другом месте и постельное белье мы меняем каждую неделю. На ее счастье, спохватываюсь, что совсем забыла про директрису и несусь на второй этаж в ее кабинет, сверкая разноцветными носками.
— Извиняюсь за опоздание, у меня были неотложные дела! — рывком открываю белую, крашенную дверь, залетаю, как ураган и с разбега плюхаюсь в старое кресло возле письменного стола.
— Чумакова! — Галина вздрагивает и поправляет очки, — Ты меня так до сердечного приступа доведешь!
Показушно хватается за сердце, а я только тяну лыбу. Доведешь ее, ага! Она у нас баба- кремень!
— Так какие у вас для меня хорошие новости? — аккуратно достаю изо рта жвачку, которая еще с утра потеряла вкус и незаметно леплю ее под ножку кресла.
— Очень хорошие, — Галина Ивановна снимает очки и начинает протирать стекла краем малиновой рубашки, — Селиванова возвращается, ревет, говорит, что учиться там больше не собирается, так что поедешь вместо нее, не пропадать же месту!
— Нет! — резко вскрикиваю и пучу глаза, — Ни за что на свете!
— Это не обсуждается, Чумакова! — смотрит строго.
— Не хочу! Не буду! Не заставите!
— Заставим!
— А я убегу! — скрещиваю руки на груди и обиженно отворачиваюсь к окну.
— Василиса, ты мне потом спасибо скажешь! Как ты не понимаешь, глупая, это же такой шанс! Там совсем другие люди, совсем другой уровень образования, хорошее питание, форма, развлечения!
— Прям курорт! Только Селивановой что-то не очень понравилось! — цежу сквозь зубы и мысленно строю план побега.
— Ну ты же не такая нюня! — вот хитрая, знает на что давить, — Или испугалась?
— Ничего я не испугалась!
— Тогда вопрос решен. В воскресенье все твои вещи должны быть собраны, лишнего не бери.
— Откуда у меня лишнее? — все еще бурчу, — Галина Ивановна, ну может не надо? У меня же тут все: дом, друзья, все такое родное, знакомое!
— Надо, Чумакова, надо! В гости будешь приходить по выходным и на каникулах. Шуруй давай! И отлепи жвачку!
Издаю усталый стон и копошусь под креслом. Вот это подстава! Подкинула мне свинью слабачка Селиванова! Урою!
В этом году Галина Бланка огорошила нас новостью, с барского плеча губернатора нашей области, богадельням, подобным нашей, будут предоставлять бюджетные места лучшим ученикам, для обучения в гимназиях, лицеях и частных школах. По общему количеству детей нам полагалась всего одна квота, оставалось выбрать лучшего. Из кого выбирать? Дайте-ка подумать. С учетом того, что все наши воспитанники учатся в ближайшей сельской школе, а в свободное время делят место под солнцем, устраивая драки и разборки, а некоторые даже умудряются воровать в местных магазинах или поджигать сараи. Выбор пал на самую тихую и спокойную Светку Селиванову, других желающих все равно не было. Ее забрали в мажорский пансионат по другую сторону реки. Мы несколько раз лазали на разведку, у них там просто Куршавель, закрытая территория, огромный замок, похожий на долбанный Хогвартс, куча дорогих тачек на парковке и пост охраны. В первый же выходной, Светка прилетела в слезах и долго жаловалась нам на то, как тяжело ей там живется. У них там своя альтернативная реальность, из таких же ненужных детей, которых тоже спихнули родители, но при этом усадили в золотую клетку. Мелких в школе нет, самый младший класс — десятый, в одном корпусе богатенькие уродцы учатся с понедельника по пятницу, а в другом живут, на выходные почти все ездят домой. Селиванову поселили в камеру одиночку, наверно, чтобы сразу не пугать людей, но ей все равно оказали очень теплый прием. Одна единственная плакса- детдомовка на целую школу расфуфыренных фиф и богатых папенькиных сынков, овечку запустили в клетку ко львам. Не удивлена, что она продержалась всего два месяца. А теперь Галина Бланка отправляет в эту клетку меня. Зашибись! Но убегать я, конечно же, не буду, ведь это мой единственный способ смыться от Скворцова.
Раньше мы довольно неплохо ладили, я бы даже сказала, дружили. Когда я сюда попала, он был первым, кто пошел со мной на контакт, правда первый год или два мы все время ссорились и дрались до сбитых кулаков, но, в конечном итоге, закорефанились и напару выпили Галине пару литров крови. Да и рос он значительно быстрее меня, в поединках силы стали не равные и воевать больше не было смысла. Дэн директрисин любимчик, возможно, она таскала ему из дома Растишку, но лет в четырнадцать он резко вымахал и по сей день остается здоровяком и красавчиком. Все наши девчонки по нему дико сохнут, в блоке только и слышно, как восхищаются его широкими плечами, наглой мордой и опасным, бандитским видом. А я его теперь просто не перевариваю. С тех пор, как он внезапно вырос, нет никакого
