потому что она единственная, кто поддерживает меня в стремлении стать актрисой. Никто в меня не верит! Маме давно уже не говорю о своих желаниях, она постоянно на работе, и ей не до меня. А мне так не хватает поддержки!
Сегодня, к слову, последний день творческого конкурса. Мне на самом деле нужно успеть в последний вагон, иначе ждать придется еще год. Я просто не знала, что они в июне уже заканчивают, а не начинают… Узнала обо всем неделю назад и всю неделю учила ночами тексты для творческого конкурса. Басню, стихотворение, что-то из прозы. Выучила все! И перед зеркалом с выражением репетировала. Так отчаянно репетировала, что проспала все будильники, да уж…
– Лен, ты хоть к конкурсу-то подготовилась? – спрашивает Полинка, когда мы наконец-то подбегаем к университету. До начала экзамена… ноль минут.
– Конечно! – говорю, запыхавшись. – Я неподражаема. Они меня возьмут сразу, еще до объявления результатов. Не сомневайся.
– В тебе-то? – посмеивается Полинка. – Никогда.
По ступенькам бежим к дверям, охранник нас останавливает, что вообще не вовремя, но в итоге подсказывает, в какой именно нам кабинет.
На лестнице я снова чуть не падаю, но успеваю схватиться за перила и не сломать себе что-нибудь. Со ступеньками у меня вообще всю жизнь отношения сложные, но тут надо постараться остаться целой и невредимой хотя бы до момента, как меня возьмут на курс.
В коридоре у нужного кабинета толпится куча людей, половина из которых ходит из стороны в сторону и повторяет свои тексты. Но они мне не конкуренты, я в себе и своих силах уверена. Несмотря на то что верит в меня только одна Полинка, я точно знаю, что все смогу.
– Извините, – шепчу первому попавшемуся парню, схватив его за локоть, – а где порядок приема можно посмотреть?
Я читала на сайте, что список вывешивают перед началом конкурса.
Он кивает мне на листок, висящий на стене, и мы с Полинкой подходим к нему, ища, под каким номером спряталась моя фамилия.
– Так, Коровина, Коровина… а почему зачеркнуто?! – нахожу я себя под тринадцатым номером, который совершенно кощунственно перечеркнут черной ручкой.
– Так перекличка была десять минут назад, – говорит все тот же парень. – Опоздала ты, Коровина. Кто не пришел – в конкурсе не участвует.
– Да как же!
Конечно! Как это, не участвует? Я записывалась, учила, репетировала, басню эту чертову выбирала, чтобы не участвовать? Ну уж нет… Что за несправедливость? Опоздание – не повод хоронить талант! Тем более я опоздала-то на три минуты… Это они сильно раньше свою перекличку решили провести.
– Я точно буду участвовать! Они просто не знают, кого вычеркнули. Да я будущая звезда! На мне через пару лет все отечественные фильмы держаться будут. Да я, да я…
– Ты, Лен, давай потише только, на тебя смотрят все, – шепчет подруга, и я вдруг понимаю, что говорила все это вслух.
Ай… да и пусть! Пусть знают, с кем рядом стоят. Скоро будут вот так же стоять у театра и просить мои автографы. Да. Точно. Осталось только каким-то чудом все-таки попасть на этот конкурс…
* * *
Мы стоим под кабинетом три часа. Ожидаем, пока все пройдут по своей очереди, из которой меня выкинули. Кто-то выходит расстроенный, а какая-то неприятная выскочка пищит, что ее похвалили и обещали большое будущее. Тоже мне, будущее… Ей с таким смехом точно далеко не пробиться.
Когда там уже конец? Мне нужно зайти и сразить всех наповал.
Ожидание убивает, и даже моя уверенность немного пошатывается. Ловлю себя на том, что хожу из стороны в сторону и кусаю губы от нервов. Ох…
– Лен, ты бы повторила хоть что-то, – говорит Полина, протягивая мне мои распечатки.
– Да я и так все помню. От зубов отскакивает.
И правда отскакивает ведь, я учила! Учила, репетировала, сто раз повторяла и без этих распечаток. Взяла с собой для уверенности, наверное.
– Старостин! – звучит женский голос из кабинета, и внутрь заходит последний из оставшихся передо мной студентов.
Напрягаюсь, подхожу ближе к двери. Надо успеть забежать внутрь сразу после этого Старостина и уговорить их посмотреть еще и меня. Я всего-то на несколько минут не успела! Это наглость: не взять такую звезду, как я! Потом поймут, как были не правы, что вычеркнули меня. И локти будут кусать. Вот точно.
Старостин выходит, и я сразу залетаю в кабинет, натыкаясь на недоуменные взгляды всех членов приемной комиссии.
– Творческий конкурс окончен, – говорит один из них. Слишком молод, чтобы решать судьбы молодых талантов, как по мне. – Покиньте помещение.
– Стойте-стойте! – немного нагло прохожу внутрь и становлюсь перед ними в самом центре зала. Ну нельзя мне, чтобы окончен! Мне актрисой стать надо! – Я Лена. Коровина, – начинаю говорить, хотя эти недовольные взгляды не предвещают ничего хорошего. И пусть! Не могу не попытаться. – Я в списке тринадцатая была, в туалет убежала, когда вы перекличку делали, пришла, а меня уже вычеркнули. Я готовилась! Пожалуйста-пожалуйста, посмотрите меня, я много времени не займу! – говорю, прижав к себе сумку, как будто она мне чем-то поможет.
Ох… Они смотрят так, как будто шанса давать мне не хотят. Особенно тот, что просил покинуть кабинет.
– Пожалуйста, – шепчу я еще раз, надеясь, что их сердца растают и они возьмут меня даже без конкурса.
– Я считаю, такое поведение недопустимо, – возражает тот же, молодой, складывая руки на груди. Вот индюк! Да кто он такой вообще?
– Басню, – внезапно говорит громким басом другой мужчина в комиссии, перебивая того молодого. Коварно усмехаюсь. У этого огромные усы и очки на кончике носа. Он смешной. Немного. У меня не получается сдержать легкий смешок, но я опускаю глаза, пытаясь вспомнить, какую там басню учила. Собираюсь с духом и с выражением, точно как репетировала дома у зеркала, и начинаю.
– Однажды чей-то жирный Кот
В чужой прокрался огород
И развалился там вальяжно.
Любому псу тут очень важно
Природный выполнить приказ:
Об…
– Стойте, – говорит все тот же мужчина, снимая очки и сжимая переносицу пальцами. – Вы в актерское или в цирковое пришли? Слишком много эмоций. Вы – актриса, а не клоун. Стихотворение давайте.
– Ага, – киваю. Что я там учила? Зажмуриваюсь, пытаясь вспомнить, и снова киваю сама себе. – Ага, да. Готова.
– Да начинайте уже! Мы четвертый час тут сидим.
Я вздрагиваю от недовольного голоса и искренне не понимаю, что я сделала этому парню, что он так на меня вызверяется. Он что, никогда в жизни никуда
