Дима ответил на ее неуверенное приветствие, продолжая пристально оглядывать темнеющие отметины, а потом, что-то невнятно пробормотав, сел на свободный стул, неохотно освобождая руку девушки.
— Что? — Переспросила Лина, не услышавшая его замечания, в то время как Лена, округлившимися, от недоверия и изумления происходящим, глазами — смотрела на брата.
— Ничего, Лина. Это так, мысли вслух. — Легко улыбнулся ей Дмитрий. Вот только она видела, что глаза его совсем не улыбаются. И есть в них что-то такое, чего она раньше никогда там не видела. Настораживающее. Лина даже моргнула, словно не была уверена в своем зрении. Но Дима продолжал улыбаться, развеивая ее подозрения. — Извини, я опоздал, работы, как обычно, очень много. Как дела? — Невозмутимо произнес он, откидываясь на спинку стула и не обращая внимания на одинаково растерянных, пусть и по разным причинам, подруг.
— Ничего. — Мотнула головой она. — Все нормально.
Но ее тихий ответ был почти заглушен удивлением Лены.
— А ты что тут делаешь, Дима? — Сестра смотрела то на брата, то на растерявшуюся подругу, и ощущала, что нечто прошло мимо нее в общении этих двоих, только когда, спрашивается? — И что значит опоздал? Мы тебя ждали?
— Я надеюсь на это. — Улыбнулся мужчина, но Лена прекрасно видела, что веселья в брате нет и на грамм. — Это тоже, дверь? — Полностью игнорируя сестру, Дима смотрел только на Лину. Та усмехнулась, но невесело как-то, и кивнула головой.
— Дверь, только другая. — С иронией произнесла девушка.
Дмитрий достал пачку сигарет и закурил одну, глубоко затягиваясь.
— Интересные у тебя двери, Лина.
— Какие есть. — Девушка, определенно, не хотела развивать эту тему, не тогда, когда он был рядом. Она взяла свою чашку слегка трясущимися пальцами, и попыталась убежать от разговора, спрятавшись за ней. Повисла неловкая тишина. Впервые за эти дни, Лина не знала, что стоит сказать Диме. И не понимала, почему ей, вообще, хочется что-то сказать, словно в попытки объяснить. Чтобы понял ее…
Бред! Она никогда никому ничего не объясняла в своей жизни. Даже Валентину. Так откуда это глупое желание? Девушка задумалась над своими чувствами, делая еще один глоток. Ее кредо было очень простым. Она никого не пускала в душу. Никогда не рассказывала о том, что у нее на сердце. И Валик, в конце концов, смирился, решив, что не это главное для него.
Но когда Лина была с Димой, ей хотелось рассказать многое, чтобы он ее понимал, не судил по внешнему виду, так, как все делали, не смотрел на внешнее поведение. Нелепо…, но это абсурдное желание оставалось, заставляя ее упрямо сжимать губы, чтобы не наболтать лишнего.
* * *
Лена внимательно рассматривала разворачивающуюся перед ней картину. Она достаточно хорошо знала своего брата, чтобы видеть, насколько сильно он зол. Да и так… крепко, выражался он редко, а его фразу сестра, в отличие от подруги, расслышала прекрасно.
Но ей было совершенно непонятно, отчего это все происходило.
И то, что у ее лучшей подруги и брата, совершенно определенно, были свои общие недомолвки, которые читались в их недовольном, и несколько странном, переглядывание… казалось весьма интересным.
Не то, чтобы она не рассчитывала на их взаимный интерес, когда знакомила, но, Лена как-то пропустила дальнейшее развитие событий. И подумать только, ни Димка, ни Лина, даже не подумали сообщать ей, что явно встречались не только при ней, две недели назад. Вообще, если хорошенько поразмыслить над теми тремя фразами, которыми они обменялись — выходила очень интересная ситуация…
— Никто из вас ничего мне сказать не хочет? — Как можно невинней поинтересовалась Лена, с улыбкой оглядывая своих, весьма молчаливых, собеседников. За что, тут же, была награждена сердитыми взглядами со стороны обоих. — Ясно, молчу. — Постучав пальцами по столу, и не в силах терпеть это молчание, сопровождающееся пристальными взглядами брата в сторону Лины, и ее, вперенными в поверхность стола глазами, Лена опять попробовала завести разговор. — Я вот, Лине ключи оставляю, чтобы она за моей квартирой присмотрела, пока меня не будет. На тебя, все равно, особо рассчитывать не приходиться. — Подколола девушка брата.
Димка только кивнул, не отводя задумчивого взгляда от Лины. Он, и правда, не был особо надежен в присмотре за цветами, они, как-то проверяли. В результате, Лене пришлось полностью заменить усохший «палисадник».
Мужчина хотел бы сказать что-то, и развеять неприятную атмосферу за столом, возникшую по его вине. Честно, хотел. Но, не мог. Вчера, долго размышляя над тем, что же его заставило, вопреки всякому здравому смыслу, все-таки поцеловать Лину, пусть и в щеку, Дима совершил для себя несколько открытий. Он начинал относиться к девушке гораздо серьезней, чем того позволяла ситуация, это раз.
Ему очень хотелось наплевать на все, и поцеловать ее в губы, серьезно поцеловать, обнимая и запуская пальцы в каштановые волосы, которые так сильно манили его, это два.
Даже сейчас, при мысли об этом, его взгляд, против всякой воли, метнулся к губам девушки, заставляя тело мужчины напрячься от желания прикоснуться к ним…. хотя бы пальцем, чтобы почувствовать тепло, проследить контур…
Димка сжал руку в кулак, до сих пор ощущая, как бился ее пульс под его рукой. И этого было много, больше, чем он должен был себе позволить, укорил Дмитрий сам себя.
Однако, помимо чисто физического притяжения, Лина настолько заинтересовала мужчину, что практически все его мысли в последние дни, так или иначе, были связаны с ней. Дмитрию было очень интересно общаться с девушкой, настолько, что он рискнул рассказать о своей идее с солнечными батареями, о которой думал в последние несколько недель, и даже спросил ее совета. И размышления Лины по этому поводу, не только не разочаровали Диму, а, даже наоборот, заставили подумать кое над чем, это три.
А минуту назад, глядя на темные синяки на ее запястье, он понял, что ему очень хочется объяснить этому Валентину, как следует обращаться с девушками, тем более, с такими хрупким, как Лина…
Он ревновал ее. Это было самым неожиданным, практически невероятным, открытием.
Димка в жизни никого не ревновал, ни единого раза. А тут, даже особо задумываться не пришлось, что же за злоба в душе появилась. Но не по отношения к Лине. Какое он имел право предъявлять ей претензии? Никакого. А вот негодовать на того, кто творит с ней такое — ему никто не посмел бы запретить. И настолько трудно было справиться с этим темным и неприятным желание влезть в драку с тем, кто причинял ей боль, что даже опасения появлялись.
