— Не то слово. — Мать выдохнула. — Как я рада, ей-богу. Я так его люблю.
— Похоже, ты могла бы стать моей соперницей, если бы…
— Да-да, — горячо поддержала мать.
— Чем он тебе так нравится?
— Ты мне нравишься, Анна.
— Чем же?
— Тем, что наконец увидела то, что следовало увидеть. Никто так не будет любить тебя, как он.
— Мам, я готова обсудить все самые яркие детали Витечкиной личности…
— Оставь открытия при себе, — фыркнула мать, Анна покраснела. — Я скажу о той, которая меня волнует больше всего.
— Ага, его миниатюрность.
— Брось, ты говоришь не о том. С такими свекром и свекровью у тебя не будет проблем с работой. Ты это понимаешь? Ты же хочешь продолжить дело профессора Удальцовой?
— Стать профессором Удальцовой-2?
— Но разве ты никогда не бредила шиншиллами? Я видела, как ты…
— Мама, не рассчитаешься за телефон, — напомнила ей Анна.
— Я звоню с работы, — ответила мать. — А если займешься шиншиллами, я не останусь в стороне…
— Ты захочешь их раздеть, — насмешливо перебила Анна. — А я хочу, чтобы они стали домашними. Бабушка считала, что для домашних животных они подходят лучше, чем другие.
— Хорошо, мы это обсудим. После. А пока прими мои поздравления…
Анна резко поднялась, кресло-качалка замоталось на полозьях из стороны в сторону так быстро, что плед, словно флаг под ветром, пузырился и опадал.
Сейчас не время думать о чем-то, кроме шиншилл, говорила она себе, шагая по комнате. Сейчас она должна сесть и читать тетради, которые привезла с собой.
Анна снова увидела шиншилл в просторных выставочных вольерах. Внутри каждой — домик, подстилка из опилок, поилка и ванночка с пылью для купания, чтобы драгоценная шерсть содержалась в наилучшем виде. В вольерах есть даже фитнес-комплекс — беговое колесо и планки на разном уровне. Маленький усатый и хвостатый зверек с большими круглыми глазами, густым и плотным мехом не ленится тренироваться.
Бабушка изучала две разновидности шиншилл — короткохвостые и длиннохвостые. Длиннохвостые, как она установила, хорошо привыкают в дому. Анна почувствовала жаркое тепло на руке — надо же, рука помнит ощущение невесомости теплого комочка. Бабушка давала ей подержать щенка.
Анна поежилась, подошла к столу, взяла тетрадь и наугад открыла.
«Маришка — зубов двадцать: 4 резца и 16 коренных. Длина тела — 23 см, хвост — 15. Усы — 9 см. Сердечная деятельность — сто ударов в минуту. Нормальная температура — 36,5. Половая зрелость — 7 месяцев. Не партнер Прайс — 5».
Анна усмехнулась. Тоже разница на два пункта. Как у них с Витечкой. Она старше его на полтора года. Но она быстро прогнала эту мысль. «Продолжительность беременности — 111 дней. Щенков — 6».
Анна захлопнула тетрадь. Не идет. Кажется, все мысли в голове как после бури. Взметнулись, перепутались. Никак не осядут. Она потрясла головой. Поможет ли?
Утром, когда она направлялась к клеткам с енотами, дорогу заступил Данила.
— Наконец-то. А то я думал, ты решила бросить меня одного на тропе.
— Ни за что, никогда, — сказала Анна, энергично качая головой. — Я должна провести с тобой учет, и я это сделаю. Когда пойдем?
— Сегодня, — сказал Данила. — У меня все готово. — Он похлопал по планшету, который достался ему от отца, а тому — от его отца. Кожаный планшет болтался на бедре, одетом в камуфляж. Штаны заправлены в серые катанки.
— Мне надо переодеться.
— Да уж конечно, не в этих сапожках на лыжи вставать, — согласился Данила.
Анна была в черных брюках и тонких кожаных сапогах на каблучке. Она уже чувствовала мороз.
Данила посмотрел на часы:
— В десять у конторы. Годится?
Анна кивнула.
— Смотри, — тихо сказал Данила и схватил Анну за рукав.
— Куда? Что? — замерла она на одной ноге, опасаясь опустить другую, вдруг хрустнет снег. Она хорошо знала, как осторожны лесные обитатели.
— Вон. — Данила указал на толстую осину. На высоте человеческого роста висела деревянная кормушка. На ровной площадке желтела крупа — мелкие шарики вперемешку с пшеном, догадалась она. Штук пять птиц устроились на ней.
— Это ты повесил? — тихо спросила Анна.
— Нет. Это моя дочь, — сказал он.
— Дочь? — Анна вскинула брови, пытаясь соединить: Данила и дочь. Внезапно до нее дошло. — К тебе вернулась… жена?
— Точно. — Он рассмеялся. Синицы, а это были они, даже не встрепенулись.
— Но… твоей дочери шесть, верно? Как она достала до такой высокой ветки? — спросила Анна, пытаясь говорить как можно спокойнее. Нет, никогда у нее не было видов на Данилу. Просто одиночество этого человека, занятого лесом и его обитателями, служило примером — совсем не обязательно связывать себя с кем-то так тесно, как муж и жена, если ты страстно любишь что-то еще в этой жизни. — Как же она достала? Кормушка высоко.
— Я подсадил дочку. — Данила засмеялся и порозовел. — Знаешь, я только теперь понял, что вел себя как вот эти. — Он кивнул в сторону кормушки.
Две синицы вытянулись во весь рост, наклонили голову, показывая друг другу черную шапочку. Соперники.
— Ага, — сказала Анна, — кто главнее, да?
— Да. По размеру и по цвету шапочки они узнают возраст и ранг. Смотри дальше.
Анна замерла. Один из соперников повернулся боком. Потом приподнялся на вытянутых ножках, встал столбиком и повернулся грудью к другому. Тот проделал то же самое. Медленно, как маятник, они раскачивались из стороны в сторону.
— Показывают самую главную метку наряда — черное пятно. Видишь, в самом низу брюшка, почти под хвостом. — Данила рассмеялся. — Я точно так же вел себя с тем, к кому ревновал жену. Потом мы ей оба надоели, она взяла и укатила к родителям. В Пермь. Чтобы никого из нас не видеть.
— На самом деле? У нее кто-то на самом деле… завелся?
— Знаешь, я в молодости был страшно ревнивый. Я теперь понимаю, что все сам выдумал. Слава Богу, жена оказалась умнее меня. Она вернулась. — Он вздохнул, по его лицу можно изучать, как выглядит довольный человек. — А теперь пошли. Стемнеет, пока мы рассуждаем о любви и ревности.
Анна почувствовала, как заныли виски.
Чем скорее поезд устремлялся к Суходольску, тем быстрее стучало сердце Витечки. Как он объяснится с Анной?
Все началось с того, что в Суходольск приехал его институтский приятель Никита Рогов, который жил теперь в Екатеринбурге.
Никита позвонил, Витечка приехал в гостиницу, сначала они говорили ни о чем, как бывает у тех, кто давно не виделся, а потом Никита сделал такое предложение, что Витечка ошарашенно умолк. Причем надолго. Только через несколько минут он сумел задать вопрос:
