— Спасибо.
Хан подал ей костыли и, прежде чем она вышла, сказал:
— Существует только одна маленькая проблема.
Люси внимательно посмотрела на него. Судя по выражению лица, она не ожидала услышать ничего хорошего. И, возможно, была права, но он не мог попросить Захира или его сестру поменять эти вещи на одежду из универмага.
— Если я верну эту одежду, что ты будешь носить?
Ей нечего было ответить.
— Я… — Она посмотрела на него через плечо. — Если ты сможешь поменять ее на что-нибудь, соответствующее моему финансовому состоянию, я буду очень благодарна.
— Конечно, я понимаю. Это тебя задержит здесь. Мне надо будет найти человека, который сделает это для меня. Если сестра Захира с удовольствием гуляла по любимым дизайнерским магазинам, то вряд ли придет в восторг от идеи вернуть все и купить другую одежду в универмаге.
— Я не совсем беспомощна. Отвези меня в Румала, и я сама все куплю.
— Конечно. Как хочешь. Но чтобы поехать, тебе надо что-то надеть. — Ханиф позволил себе окинуть взглядом ее фигуру и заметил, как напряглись ее плечи. — Если, конечно, ты не собираешься устроить столпотворение на улице.
Ей нечего было возразить.
— Это означает, что придется ждать еще день или два, — продолжал он. — Ну, конечно, еще один полет на вертолете. Твоя страховая компания покроет расходы на это, так ведь? Ты же скажешь им? — И не дожидаясь ответа, ведь вопрос был риторическим, заключил: — На это время тебе понадобится что-нибудь из одежды.
В ее взгляде читался протест, но опущенные плечи выдавали поражение.
— У тебя в комнате есть дверь в гардеробную. — Он пытался сохранять спокойствие. — Hyp была ниже тебя и не такая стройная, но я уверен, что ты подберешь себе что-нибудь из ее вещей. Возьми, что нужно.
— Ты ведь не всерьез. — Не в силах больше смотреть через плечо, она аккуратно повернулась на костылях и оказалась лицом к лицу с Ханифом. — Ты ведь просто так говоришь.
Так и было. Он знал, что она не станет надевать платья Hyp — не потому, что брезгует чужой одеждой, ведь она всю жизнь одевалась в магазине благотворительности, а потому, что это лишний раз будет напоминать ему о потере.
Но Ханиф не хотел разуверять ее.
— А если и так, то ты не понимаешь, к чему я клоню.
— Понимаю. Я и так села тебе на шею, и ничего, кроме неприятностей, не доставляю, мне пора взяться за ум. Прилипла как банный лист к заднице.
— Я вижу, ты улавливаешь саму суть. Я бы не стал комментировать фразу насчет твоей м… задницы.
— Ты неправильно понял. Это выражение относится к твоей м… заднице, — засмеялась она, не выдержав комичности ситуации.
— Да… Английский язык не такой уж и простой. Боюсь, я попал впросак.
— Так и есть. — Люси посмеялась, и внезапно ее лицо стало серьезным. — Я вижу, у меня нет выбора.
— Выбор всегда есть, Люси. Но верь мне, то удовольствие, которое ты доставила сегодня малышке, — торжественно сказал он, — вполне покрывает расходы на эту одежду.
Пораженная, Люси разрывалась между гневом и смехом. Она вернулась в свою комнату и села среди кипы блестящих пакетов. Она трогала ткани и не могла поверить, что видела перед собой то, о чем могла только мечтать в подростковом возрасте. Она примерила блузку и расчувствовалась.
— Люси? — голос Амейры вернул ее в реальность.
Девочка стояла в проеме двери, ее лицо выглядело напуганным.
— Привет, дорогая, — сказала Люси, сдерживая набегающие слезы. — Не хочешь помочь мне распаковать это?
Амейре дважды объяснять не надо было, она с большим энтузиазмом стала нырять в коробки и доставать вещи одна красивее другой. Они вдвоем громко восхищались ими, брызгали друг на друга духами и смеялись. И прекрасно обходились без слов.
— Что мне надеть? — спросила Люси, дублируя вопрос жестами. — Что бы ты надела?
Амейра тут же вытащила темно-красную тунику, расшитую бисером, и приложила к себе.
— Хороший выбор! — воскликнула Люси и захлопала в ладоши. Наряд был обворожительным, интересного кроя и довольно-таки экзотическим. Возможно, девочке всего три года, но у нее уже есть вкус. — Ну, ты готова, — засмеялась Люси, глядя, как она, подбирая края туники, пытается изобразить походку модели.
Примерив несколько вариантов, она остановилась на сером платье, вышитом бусинами по горловине и манжетам. Оно был не совсем простым и в то же время не противоречило англосаксонской склонности сливаться с окружающей средой.
Амейра скорчила рожицу, давая ей понять, что не совсем довольна выбором, и принялась подбирать шарфик, чтобы хоть как-то оживить цвет. А Люси в это время стала рассматривать сексуальное нижнее белье, Для женщины, которая всю свою жизнь носила удобное хлопчатобумажное однотонное белье, эти вещицы были открытием. Но она сразу поняла, что для каждого наряда куплен соответствующий по цвету комплект. Поэтому тут же выбрала серый шелковый.
Горя желанием принять душ и нарядиться, Люси оправила Амейру к няне и, собравшись с духом, взглянула на себя в зеркало.
Синяки на самом деле были ужасающими, но опухоль спала и оба глаза выглядели одинаково. Так что все оказалось не так страшно, как она себе представляла.
Хан зашел в свой кабинет и, открыв ящик письменного стола, достал фотографию Hyp, которую давно туда убрал. В ее глазах было столько любви….
Он поставил фотографию на стол, чтобы видеть ее каждый раз, когда работает, и прикоснулся к ее лицу, как делал это уже тысячу раз… Он как будто пытался вернуть ее, удержать в этом мире.
— Я сделал все, чтобы она осталась жива, — сказал он, краем глаза заметив, что Люси стоит у открытой двери. Эта женщина уже занимала пространство его дома, его мысли, все то, что принадлежало Hyp. — Она хотела вернуться из больницы домой, провести больше времени с ребенком. Умереть в мире и покое, — сказал Ханиф запинающимся голосом. — Я не мог этого позволить, и, слушаясь меня, она провела последние свои дни в больнице, получая лечение, которое уже не помогало. Только причиняло ей боль.
Люси поставила костыли к двери, взяла фотографию со стола и внимательно посмотрела на нее.
— Она была очень красивой.
— Это Hyp разбила зеркало. В ванной. Она бросила в него бутылку с ароматическим маслом. Думала, что становится некрасивой.
— Как она могла так думать? Ей стоило только посмотреть в твои глаза, чтобы убедиться в обратном, увидеть, как сильно ты ее любишь.
Его лицо помрачнело.
— Я заметила, как меняются твои глаза, когда ты говоришь о ней, Хан. Может все измениться, но не любовь.
— Правда? Если бы я любил ее, то позволил бы умереть так, как она хотела: дома, с ребенком на руках. — Он никогда еще не признавался в своей вине вслух. И не знал, почему делает это сейчас. После случая с Люси, внутри в нем все перевернулось, перемешалось. — Как я могу себя за это простить?
