— Извини, извини, извини…
— Успокойся, все в порядке, — сказала Фатия, бросившаяся на помощь уже обеим.
Но не она, а Ханиф вытащил их из воды. Он был в темной и пыльной одежде, голова обмотана платком — похоже, прибежал на их крик из конюшни.
Дыши, говорила она себе, дыши…
Она знала, как надо вести себя в такой ситуации: не надо паниковать, а дышать надо ровно. Но почему-то эта теория не работала, и на какой-то момент ей показалось, что она теряет сознание.
— Не двигайся, — сказал он, подхватывая Люси на руки и опуская на ровную кромку бассейна. Его голос был спокойным и ласковым. И она уже не боялась. — Даже не думай двигаться.
Затем начала что-то громко и рассерженно говорить Фатия. Люси только и уловила:
— Возьми Амейру!
Хан выпрямился и взял у нее малышку. Он держал ее грубо, на вытянутых руках.
Нет! Нет, прижми ее ближе, к сердцу! Как будто услышав ее, он медленно притянул ребенка к себе и положил маленькую головку на плечо. Заботливо поддерживая Амейру рукой, он направился к Люси. Но Фатия что-то ему сказала и сама подошла помочь ей.
Ханиф что-то бормотал, то ли девочке, то ли няне. Люси глубоко вздохнула и повернулась к ним, про себя радуясь маленькой победе.
— Это становится твоей постоянной работой — спасать меня.
— Я разве жалуюсь? — Прежде чем она могла ответить, он передал малышку няне и снова поднял ее на руки, так же легко, как и Амейру. — Пустяки. Впрочем, это ты спасаешь меня.
Вскоре она поняла, что Ханиф несет ее в летний домик.
— Хан, нет! Я вся мокрая и грязная, а там ковры…
Не обратив ни малейшего внимания на ее слова, он положил Люси на диван, подпер подушками, чтобы ей было удобно, и расстегнул шину на ее ноге. Затем снял размокшие сандалии со ступней, развернул свой головной платок и вытер им грязь с ее ног.
Только после этого он присел рядом с ней и посмотрел ей в глаза. Даже не видя четко его лица, Люси могла сказать, что выглядел он плохо. Как будто не спал и не ел несколько дней.
Это она виновата, подумала Люси, это ее вина… И непроизвольно, жестом сожаления протянула к нему руку.
Он поймал ее руку, прежде чем она коснулась его лица.
Ослабив хватку на запястье, он скользнул ладонью по ее руке, пока не дотронулся до волос. Люси затаила дыхание. Он вынул шпильку, которая держала ее волосы, и положил руку ей на затылок.
Момент растянулся на вечность, как только он прикоснулся губами к ее губам. Люси почувствовала, как что-то внутри нее растворяется, тает.
По мере того как он целовал ее, боль отступала все дальше и дальше. Их желания совпадали, сердца бешено колотились. Не понимая, что с ней происходит, Люси приподнялась и крепко прижалась к его груди. Желание чувствовать его жар, его силу было непреодолимым.
Хан обнял ее за талию, поднял и страстно прижал к себе. На этот раз поцелуй был не столько нежным, сколько требовательным и ненасытным. В этот момент для Люси на земле ничего не существовало, кроме желания близости с Ханифом.
Люси впервые почувствовала ту силу, что заставляет мужчин и женщин пересекать океаны навстречу друг другу, завоевывать друг друга, отдавать друг другу свои жизни. Но вдруг все закончилось. Он отстранился от нее, как бы стыдясь произошедшего. Люси снова потянулась к его губам, но он остановил ее.
— Ты в порядке, Люси?
— В п-порядке?
— Мы не можем выбирать наши воспоминания. Не можем стереть их, как файлы из компьютера, не важно, сколь сильно этого желаем. Они делают нас такими, какие мы есть.
До нее не сразу дошел смысл его слов. Память нельзя стереть. И затем, как будто у нее в голове наступило просветление, она поняла, что он имел в виду, говоря «ты спасаешь меня». Он надеялся, что близость с ней каким-то чудом перечеркнет его воспоминания. Спасет его.
Боль, пронзившая ее тело, казалась спасением. До этого момента Люси не понимала, что чувствует к Ханифу. Откуда ей было знать? Она ничего не смыслила в любви, в нежности, в страсти.
Это может быть и не любовь — откуда ей знать? — но что-то удивительно настоящее. Она чувствовала это всем телом. И эта боль была гораздо сильнее, чем боль в лодыжке. Чем та боль, что ей причинил Стив. Он украл у нее деньги, но это было ничто. Он никоим образом не изменил ее жизнь.
— В-воспоминания… — она пыталась говорить спокойным голосом. — Воспоминания делают нас такими, какие мы есть, Хан. Нам не сбежать от прошлого. Но мы можем использовать его для того, чтобы сделать будущее лучше. — Она собрала всю силу воли, что у нее была, и нежно поцеловала его в лоб, прежде чем оттолкнуть от себя. Какой-то момент он продолжал держать ее и смотреть ей в глаза. Затем, как будто опомнившись, отпрянул, встал и отошел от Люси. Ему надо было вернуть самообладание.
— Извини, — сказал он, поворачиваясь. — Я не знаю, что сказать. Нет слов…
— Пожалуйста, не надо. Я понимаю…
— Я сейчас же сделаю все необходимое, чтобы перевезти тебя к моей матери…
— Нет, спасибо, Хан. Мне не нужна твоя протекция. Но я бы предпочла остаться здесь, где прохладней, пока Захир не разберется с моими документами. — Она непринужденно, как принцесса, откинулась на шелковые подушки. — Он ведь этим занимается, не так ли?
Воздух был теплым, пах лавандой и розами. В другом мире он бы лежал в саду с этой женщиной, они занимались бы любовью при полной луне, читали стихи, наслаждались бы плодами фруктовых деревьев… снова и снова этот сад становился бы местом обещаний.
Он никогда ни о чем таком не мечтал.
Но в этом мире Люси Форестер принадлежала другому мужчине.
Он ускакал в глубь пустыни, уверенный в том, что убегает от воспоминаний о Hyp. Один, и только звезды были его компанией. И вдруг обнаружил, что беспрерывно думает о Люси.
И как быстро бы он ни скакал, она была рядом с ним. Во сне она его тоже не оставляла, и он просыпался объятый желанием, впервые думая о живой женщине с тех пор, как мир разлетится вдребезги.
Он вернулся, полный уверенности сделать то, что собирался с самого начала: перевезти ее к матери или попросить Джамилю позаботиться о ней, пока Захир не организует все для ее отъезда.
Но он привез ее сюда не только ради нее, но и ради себя. Чтобы, помогая ей, забыть о своей боли.
Как можно сейчас отправить ее из-за того, что она занимает все его мысли? Его разум не заслужил отдыха.
— Я уверен, что Захир делает все возможное. — Хоть он так и сказал, но не совсем был в этом уверен. Ханиф не говорил с Захиром с тех пор, как тот уехал в Рамалу.
— Не передашь мне костыли? — Люси села на диване, пытаясь не думать о дрожащей от боли ноге. — Этот бассейн с лилиями очень красивый, но грязь… Мне надо вымыться.
