— Твои сандалии никуда не годятся. Я привезу кресло.
— Хорошо, только я сама до него доберусь, — сказала Люси, надевая мокрую и грязную сандалию на здоровую ногу. Опираясь на ручку дивана, она встала и тут же потеряла равновесие. В ту же секунду Ханиф подхватил ее.
— Извини, мне не следовало целовать тебя.
— Да, — согласилась она. — Но и мне не стоило отвечать на твой поцелуй. Почему бы нам не забыть о произошедшем? — Люси старалась говорить ровным голосом, но ей это удавалось с трудом.
Она отстранилась от него и отвернулась. А Ханиф пытался представить себе мир, в котором он мог забыть о поцелуе, который на один сладкий момент посулил рай на земле.
Возможно, по закону Люси и принадлежит другому человеку, но целовала она его так, будто он был тем самым мужчиной, которого она ждала всю жизнь.
Люси с трудом смогла отвернуться от него. Она делала вид, что хочет уйти, в то время как ее единственным желанием было обнять его и никогда больше не отпускать. Словно угадав ее мысли, он схватил ее за руку.
— Хан!.. — крикнула она, уронив костыли, и он тут же подхватил ее и поднял на руки. Люси испуганно вцепилась в его плечи.
— Я сделаю все, чтобы забыть о том, что я поцеловал тебя, Люси Форестер. О том, что ты поцеловала меня.
Руки Люси мертвой хваткой цеплялись за его одежду.
— Хорошо, — сказала она, пытаясь дышать ровно и не выдавать своего волнения. — Теперь отпусти меня…
— Но, как ты сказала, наши воспоминания всегда с нами, и благодаря им мы такие, какие есть. Плохие или хорошие, мы должны жить с ними. — Он посмотрел на нее, как будто видел впервые. — Мы должны жить.
— Мне казалось, что ты не слышал моих слов.
— Я старался. Я несся как ветер, но твои слова были быстрее. Я старался оторваться от них, но спрятаться было негде. Твои слова, твое лицо, когда ты хочешь казаться обиженной, но не можешь сдержать улыбку, запах твоей кожи… когда я протирал тебя в больнице…
— Это антисептик… — сказала она, невольно вспоминая тот момент. Его злость, его доброту, его заботу…
— Антисептик, — кивнул он. — Запах бензина. Пыль. Шампунь, которым ты моешь голову. И еще кое-что. Но уже не запах.
Хан поднял трубку телефона и набрал номер сотового Захира. Тот должен был вернуться несколько дней назад. Хан думал, что получит от него какие-нибудь сообщения, но ничего не было.
На телефоне сработала голосовая почта, призывая оставить сообщение. Ханиф уже хотел так и сделать, но его внимание привлек пушистый котенок, который скребся у двери.
Он положил трубку и пошел за ним, вернее за ними — второго он обнаружил за дверью — на балкон, и взял их на руки прежде, чем они пробрались в комнату Люси.
Она лежала с наушниками в ушах и, ничего не замечая, повторяла арабские слова. Хан постоял в дверях, послушал, наслаждаясь ее английским акцентом.
Отпустив одного котенка на пол, он проследил за тем, как тот подбежал к ней и с помощью своих маленьких коготков забрался на кровать.
— Привет, сладенький, — сказала она. — Где же твой братик? — Люси нагнулась, чтобы найти второго котенка, и увидела Ханифа.
Она ахнула от неожиданности и вытащила наушники.
Второй котенок стал извиваться, высвобождаясь из рук Хана, и он отпустил его, чтобы тот присоединился к своему брату.
— Я собиралась тебе сказать о котятах.
— Откуда они?
— Твоя сестра… Она позвонила мне, и я попросила ее прислать кое-какие вещи для Амейры.
— А она…
— Играет с ними? — Люси грустно улыбнулась. — Минут пять поиграла. Затем они захотели спать, она не давала, и в итоге они ее поцарапали.
— Вполне предсказуемо. Что еще она прислала?
— Велосипед, книги, игры, паззлы.
— Я вижу, ты находишь себе занятия. — И затем повторил свой вопрос, зная свою сестру и уже достаточно изучив Люси: — Что еще?
— Почему ты думаешь, что было еще что-то?
— Потому что, Люси Форестер, твое лицо всегда все выдает.
— Нет…
— Это правда. Ты смотришь на меня, и я знаю, о чем ты думаешь. Сегодня, когда тебе было очень больно, единственное, о чем ты могла думать, — об Амейре. Ты умоляла меня, чтобы я покрепче обнял ее.
Она изумленно покачала головой. Ей совсем не хотелось быть настолько открытой для него.
— Это твое собственное сердце тебе подсказывало, Хан. — Она решила поскорее сменить тему. — Пони прибыл сегодня утром в специальной повозке, вместе со всей экипировкой и шлемом. — Он ничего не ответил. — Извини…
— Не надо. Ты и понятия не имела, какому чертенку дала волю. Но скажи мне, почему Амейра гоняется за стрекозами вместо того, чтобы кататься на этом пухленьком пони, доводя Фатию до приступа?
— Я сказала ей, что пони устал от поездки. Что он приехал с далекого острова. Я думаю, что пони еще не готов к встрече с твоей дочерью…
Ханиф засмеялся. Так громко, что его смех согрел ей сердце и поднял настроение. Затем он взял ее за руку и сказал: — Не уезжай, Люси.
— Не уезжай, Люси. Останься.
Хан стоял на коленях перед ней, держа ее за руки. И ей очень хотелось сказать «да», принять все то, что он предлагал.
Он понимал ее с полувзгляда, с полуслова. Была ли это любовь?
Люси смотрела ему в глаза, они как будто хотели убедить ее, что это так. Она не могла от них оторваться, их глубина манила, зачаровывала.
Котята вернули ее в реальность, вцепившись когтями в спину. Они забрались ей на плечи и, скатившись вниз, удобно устроились на животе.
— Ай, не надо! — сказала она смущенно.
Хан понял, что она воспользовалась ситуацией для того, чтобы уйти от ответа.
Прежде чем она еще что-то сказала, он поднес палец к своим губам и, отойдя назад, положил руку на сердце и слегка поклонился ей. Через секунду его уже не было в комнате.
Она права. Несмотря ни на что, думал Хан, Люси принадлежит другому, и, пока не освободится от тех уз, не может отдать себя ему.
Пусть он и жалеет об этом, но должен отдать ей должное, она честна с ним. И ему стоит поступить так же. Найти ее мужа.
Хан позвонил Захиру снова и на этот раз оставил сообщение.
— Найди Мэйсона. Привези его ко мне.
Ханиф не желал идти в охотничий домик и не мог оставаться в павильоне, но ему надо было отвлечься от своих чувств, которые поглощали его. Поэтому он решил пойти в конюшню, чтобы понять масштабы катастрофы, вызванной безумными идеями его сестры. Он совершил ошибку.
Амейра была там. Она чистила и так уже блестевшего пони под присмотром одного из конюхов. Беззвучным жестом Хан отправил его на улицу и занял его место. Девочка была так поглощена своим занятием, что-то шептала своему новому другу, что даже не заметила присутствия отца.
