Слишком легко и очень здорово для нее было бы поверить каждому слову, сказанному Брисом. Ей очень хотелось думать, что она ему нравится не как объект вожделения или как человек, которого жалеют, не как кто-то, кого можно будет использовать, а просто как Эллис — личность со своими собственными чувствами и мыслями.
Никто, кроме нее самой, не знал подлинной Эллис. Она не очень была уверена в том, что стала великой притворщицей, но то, что она чувствовала, думала и делала в Стоуни Холлоу за спинами людей, разительно отличалось от того, как она поступала в их присутствии.
Эллис было всего семь лет, когда она узнала правду о своем рождении. Женщина, которую девочка называла мамой, на самом деле являлась матерью трех мальчишек почти одного с нею возраста: женщина рано овдовела и жила со своим старшим братом Звали ее Эффи Уотсон.
Эффи была самой доброй женщиной на свете. Она только один раз заговорила с Эллис о ее рождении, да и то лишь тогда, когда та сама об этом спросила. Эффи никогда не относилась к девочке иначе, как к своим трем сыновьям, хотя у нее и возникали по этому поводу ссоры с братом.
Родная мать Эллис была еще молоденькой женщиной, когда приехала в горы Восточного Кентукки, чтобы учить детей бедняков. Судя по рассказам Эффи, Стефани Эллис оказалась неподготовленной к тому, что она там встретила. Она попыталась преодолеть предрассудки своего воспитания и подружиться с людьми, которым приехала помогать. Однако местные жители так и не привыкли к ней, ошибочно принимая ее отношение к ним, как снисходительность и высокомерие. И ко времени ее встречи с Эффи только некоторые из них еще общались с нею.
Эффи, казалось, понимала ее, и они близко сошлись. Стефани начала учить грамоте Эффи и ее старшего брата, а та в ответ пыталась объяснить ей смысл многих горских традиций и старалась, чтобы к приезжей относились получше. А потом Стефани забеременела.
Она отказалась назвать имя отца ребенка, и досужие домыслы стали распространяться, как круги по воде, до тех пор, пока молодая женщина не оказалась абсолютно изолированной от всех жителей общины.
Мужчины не хотели оказаться в чем-либо замешанными, женщины защищали и ревновали своих мужей и сыновей, а более молодые женщины боялись, что и на них падет тень ее позора. И только Эффи, вдова, чьи сыновья были слишком молоды, чтобы оказаться вовлеченными в эту историю, сохранила со Стефани дружеские отношения.
Эффи клялась, что сделала все возможное для подруги, когда у той возникли проблемы, связанные с рождением ребенка. Через два дня Стефани умерла, оставив слабую, крохотную девочку сиротой. Никому не оказалось никакого дела до того, выживет малютка или умрет. И тогда Эффи, втайне от всех страстно желавшая иметь дочь, против воли своего брата взяла ребенка себе и назвала ее Эллис.
Поскольку брат Эффи заботился о ней, он терпел присутствие Эллис в своем доме, и девочка долгое время ничего не знала о тайне своего рождения, пока однажды Томми Ли Таккер не поколотил ее после занятий в школе и не рассказал всем-всем об обстоятельствах ее появления на свет. Вот тогда Эллис и узнала, почему это «дядя» любит ее не так, как своих племянников…
Брис застонал во сне и сбросил с себя одеяло. Он попытался скинуть и повязку с груди, но девушка нежным, настойчивым движением убрала его руки от компресса. После короткой схватки мужчина вынужден был покориться.
— Чш-ш-ш!.. Лежи спокойно, — тихонько шепнула Эллис. — Твоя сила тебе потребуется потом, попозже.
— Эллис! — еле слышно позвал мужчина и слабо закашлялся.
— Поспи еще, Брис. — Она уложила его руки вдоль тела и натянула одеяло ему до горла.
Его левая рука снова выбилась наружу. И когда девушка потянулась к ней, чтобы водворить ее на место, то внезапно почувствовала, как неожиданно крепко он схватил ее запястье.
— Эллис…
— Да, да, Эллис, — сказала она, как будто он спрашивал. — Только не начинай со мной опять драться. Ты не в лучшей форме, так что я тебе грудь проломлю, если ты побеспокоишь меня.
— Не выйдет, я стойкий, как скала, — прошептал Брис, все так же лежа с закрытыми глазами.
— Ну, может, когда-нибудь и станешь, «как скала».
— Почему?
— Потому что до сих пор не развалился. Спи, — просто ответила Эллис, чувствуя, как он схватил ее пальцы.
Она укутала его плечи одеялом, оставив ему левую руку, которую держала в своей, свободной. И вновь прикосновение к нему вызвало в ней удивительно волнующее чувство. Его кожа была горячей и до сумасшествия гладкой, а под ней перекатывались бугры крепких, как камень, мускулов. Даже неподвижное и беззащитное во сне тело Бриса казалось тяжелым и крепким, сильным и волнующим. Наконец Эллис высвободилась, размяла пальцы, радуясь своим ощущениям.
Как бы она, интересно, чувствовала себя в таких, как у Бриса, могучих руках? А может, он будет нежно ее касаться и шептать ей ласковые слова? А потом он ее поцелует нежно-нежно… Его глаза будут сиять любовью и счастьем. Он будет ее любить, заботиться, защищать..
Эллис вскочила с кровати и стала покачивать его руку в своих ладонях, как горячую картофелину, потому что мужчина беспокойно зашевелился и пробормотал:
— Жарко!.. О Боже, как жарко…
— Я… я знаю, — говорила Эллис, чувствуя себя виноватой за то, что позволила подобные мысли.
Если бы даже Брис и испытывал хоть что-то, близко похожее на ее мечты, то и тогда ей бы не удалось ни на секунду забыть о том, что у нее уже есть очень важные обязательства перед человеком, который был для нее всем на свете. Он значил для нее больше земли, луны и звезд, вместе взятых. И, кроме того, была еще Лидди Эванс Эллис намочила пеленку в сосуде с холодной водой и обтерла больному щеки и лоб. Несколько минут она повторяла эту процедуру, увлажняя ему кожу, смахивая волосы с его висков и думая, что он заснул.
Но в эту секунду Брис приподнял руку и взял ее ладонь своими пальцами. Глаза его все так же были закрыты.
— Эллис?
— Да?
— ..Спасибо!
Что-то тяжелое и твердое подступило к ее горлу. Она попыталась сглотнуть, и ее подбородок задрожал. О Боже! Девушка взяла свободной рукой влажную ткань и положила парню на лоб. Рука, которую она продолжала удерживать в своих ладонях, стала совсем невесомой. Эллис не могла думать больше ни о чем, кроме нее. Вместо того, чтобы положить его руку под одеяло и тем самым предотвратить дальнейший бред, она накрыла его натруженные, длинные пальцы своими собственными, и ее мысли потекли в другом направлении.
У Эффи Уотсон пальцы были толстыми, негнущимися и такими же мозолистыми, как , и у Бриса. У нее были удивительные, особенные руки. Нежные, когда расчесывали длинные, густые локоны Эллис, и добрые, когда Эффи обнимала ее и целовала в щеку перед сном.
