Ознакомительная версия.
Ох, уж эти французы. Какой накал… Не только в революциях. Увидел руку на коленке и влюбился. «Мальчики не плачут»… А потом мальчики вырастают и обижают девочек. Или переживают: глубоко, тяжело, внутри, не показывая сердечных ран, стыдясь их. Мальчики не плачут. Им нельзя. Можно девочкам. И слабые девочки заливаются слезами, используя их как сильное оружие. Что-то тут не то.
С ума сойти! Воображение разыгралось: взволнованная письмом, Вера пыталась представить и Ги, и Мари-Анж, и даже «тиранку» Элизабет. Письмо-то было реальное, подлинное, не из купринского рассказа. Именно это и будоражило. «А если позвонить по тому номеру? – подумала и испугалась своей мысли. Что скажет? «Здравствуйте, мне тут письмецо попалось, случайно, может, поднести?» Русский акцент, несмотря на уже приличный уровень языка, будет распознан сразу же после первого «бонжур», и неизвестно, как к тому отнесутся на другом конце провода. Да и кому звонить? Некто Тьерри, может, ни сном ни духом понятия не имеет ни о Ги, ни о Мари-Анж… Может, это вообще аптека какая-нибудь, и букинист или брокантер[41] записали номер, потому что под рукой другой бумаги не было? Хотя, вряд ли. Впрочем, что тут страшного? Набрать номер телефона, там видно будет. Позвонить – не означает поговорить. Нажал на кнопку и – до свидания. В общем, решив, как Скарлетт О’Хара, подумать обо всем завтра, Вера уснула.
А, проснувшись, точно решила – позвонит. Но не из Москвы.
* * *
Париж встретил как полагается: дождем. Парижская осень, прямо скажем, на любителя, а таковых в группе корпоратов, которых сопровождала Вера, не оказалось. «Ну вот, приехали. Свои дожди надоели», – ворчали они. И все же дождь французской национальности был немного иным, не шквальным, как часто бывает в Москве. В нем, в дожде, был какой-то свой французский шарм: он моросил мелко, нудно, колко. И – прозрачно. Не сплошной пеленой, а так, чтобы его было не видно, но слышно. Это был романтичный дождь, которому всегда радовались бармены, художники и влюбленные парочки. Бармены быстро пополняли дневную выручку, художники прятались под навесы и создавали очередную порцию туристских картинок на тему «Улица. Париж. Дождь», ну а парочкам было безразлично, куда прятаться, лишь бы на подольше и подешевле.
Туристы «спрятались» в самом центре, в отеле класса «люкс», рядом с Лувром и Вандомской площадью. Вера была очень довольна, что так удачно все сложилось: позвонила постоянная клиентка, Лариса, выдав намерения своего директора съездить в Париж с небольшой группой приближенных. Чтобы проветриться, как она сказала, обсудить планы компании. Разумеется. В Париже же мысль лучше работает. Где еще планы обсуждать, как не во Франции!
Ну и прочее… Под «прочим» подразумевалось все то, что «Эсперанс-тур» должен был угадать, не задавая лишних вопросов. Формально это был выездной семинар, который оплачивал крупный холдинг, следовательно, необходимо было подогнать базу: составить программу так, чтобы по виду она выглядела как учебная, а по сути – стала бы развлекательной. «Нет, но вы сами посудите, кто же в Париж приезжает на семинары?» – доказывала Лариса, потребовавшая, впрочем, чтобы по окончании мероприятия «Эсперанс-тур» выдал участникам дипломы.
– А экзамены у них принимать не надо? – пошутила Вера.
Шутку поняли. Оценили. Развили, решив развлекаться только на «отлично». И никак иначе. Были заказаны самые изысканные рестораны – это называлось «изучением опыта предприятий общепита». Поездки в замки – «деловые переговоры с партнерами в исторических местах», шопинг на улице Фобур-Сан-Оноре официально именовался «экскурсией по старому Парижу». Долго не могли придумать, как обозвать поход в кабаре «Крези Хорс», пока, наконец, не догадались: «А давайте вообще «Крези» спрячем?»
– Простите? – Вера не сразу сообразила, что предлагалась простая арифметическая задачка: включить «Крези Хорс» в стоимость других услуг, не показывая, но помня. Один пишем – два в уме, так это называется. Правда, в уме пришлось держать еще «командировочные», которые надо было хитро запрятать в счет, а потом выдать наличными. Следуя раз и навсегда заведенной практике, в «Эсперанс – тур» искали выход, не пытаясь подвергать анализу требования клиента.
Что ж, обыкновенные люди, как сказал классик. И квартирный вопрос здесь ни при чем. Почему бы чуть-чуть не слукавить, чуть-чуть не надуть большого босса, если Париж так соблазнителен, а второй раз на такой «семинар», может, уже и не позовут.
Весомые аргументы народ подкрепил практикой. Устриц заказывали столько, будто завтра война. Коньяк стоимостью не менее четырехсот евро, шабли в количестве едва ли не пропорциональном количеству устриц. В общем, на уроке «общепита» отстающих не было. А когда дело дошло до шопинга, тут уж всем можно было по красному диплому выдать! «Побриониться» означало сделать набег на «Бриони», «помонтениться» – отметиться во всех бутиках на авеню Монтень. Всепобеждающее нашествие русских туристов для французских продавцов означало полную и безоговорочную капитуляцию: они расточали такие улыбки, льстили так умело (Вера переводила, внося иногда собственную коррекцию), что кредитные карты сами выпрыгивали из карманов.
Туристы радовались как дети. Грозные начальники у себя в кабинетах, здесь они были все в одном ранге: ее клиенты. И она отвечала за все, даже за этот мелкий, моросящий, непрекращающийся дождь, который утих только накануне отъезда «семинаристов».
– Надо же. Нам уезжать, и солнце выглянуло, – сожалели они.
– Да не переживайте вы! Еще раз приедете. Хотя погода в Париже – не главное, вы же поняли, – успокаивала Вера.
Она провожала их в аэропорту, взяв клятвенное обещание уговорить начальство на еще такой же выездной «семинар», где-нибудь в Италии или Швейцарии.
Сама Вера решила задержаться на несколько дней. Кое-что сделать по работе: сходить в гости к партнерам, посмотреть некоторые отели, подумать над новыми программами. Да просто передохнуть. Отдышаться после достаточно напряженных дней работы с корпоративщиками, потому что хотя они и были хорошими ребятами, но дергали по каждому поводу.
Была и другая тайная, чуть не главная цель: письмо. Оно по-прежнему волновало, вызывало мысли о возможных сценариях. Вдруг все закончилось хеппи-эндом? Мари-Анж ответила на любовь своего седого поклонника, осталась с ним, и живут они где-нибудь в любви и согласии. Или нет: французский Желтков застрелился. Повесился. Выбросился. Отравился. А она? «Ангелочек», отбивающий пальчиками дробь на загорелой, пока еще не тронутой артрозом коленке? Что с ней? Где? С кем?
Ознакомительная версия.
