Его грудь твердая, руки — горячие, а в стёклах очков отражается мой дурной, поплывший взгляд и немного испуганное, какое-то глупое лицо.
Господи, дура дурой ведь…
— Мышка… — мурчит он, напоминая большого, довольного собой кота, — красивая какая…
— Да? — глупо спрашиваю я, послушно вися в его руках и жадно разглядывая склоненное ко мне лицо.
— Очень… Желтое тебе к лицу… — он наклоняется, мягко целует шею, тут же покрывшуюся мурашками каких-то безумных просто, слоновьих размеров, — и волосы красивые… Тебе их надо распускать…
— Да? — опять спрашиваю я.
— Да… И пахнешь… М-м-м… Покусаю тебя сегодня…
— Да? — похоже, заклинило меня… Идиотизм…
— Да… Поехали домой? Да?
— Нет! — ого, а это прогресс!
— Нет? — он опять мягко трогает губами мою шею, скользит выше и ниже, сжимает сильнее, ладони его, крепкие такие, широкие, обхватывают, не давая освободиться, подчиняют, и это сладко, так приятно.
У меня валятся из рук пакеты, беспомощно упираюсь в плечи Тимура, не в силах отстраниться. Так хорошо… Пусть продолжает, ох…
— Нет? Почему нет? — он не останавливается, наверняка, прекрасно считывая мои противоречивые реакции, наслаждаясь ими, — ты же хочешь тоже? Да? Да, Мышка?
— Да… Ой… То есть, нет…
«Он меня съест, — приходит в голову обреченная и одновременно сладко-порочная мысль, — и я ничего не смогу сделать…»
И не захочу, главное…
— Поехали тогда? — Тимур дышит все тяжелее, тискает все жарче, ощущается, что и сам теряет терпение и волю. И совсем немного нас отделяет от того, чтоб он просто запихал меня в машину и силой утащил к себе в квартиру.
И я не против, главное! Что такое в его слюне? В его дыхании, сладком и горячем? Подавитель воли?
В этот момент сзади сигналит машина, которой Тимур перегородил проезд, а в нашу сторону движется охранник торгового центра.
Тимур замирает, шумно выдыхает мне в шею, с видимым усилием беря себя в руки.
Я тоже немного прихожу в себя и тут же пользуюсь этим счастливым обстоятельством.
— Есть хочу…
Тимур расцепляет руки, аккуратно ставит меня на асфальт, затем подхватывает пакеты, меня и тащит в сторону машины.
— Поехали в «Пляж». Как раз каперсы проверим на совместимость с зеленым салатом…
— Артишоки…
— И их тоже.
Долгая прелюдия
По пути рассказываю Тимуру о встрече с Русланом и его предложении попить кофе. Тимур хмурится, но не комментирует.
Ну и ладно.
Мое дело сказать, чтоб потом не было недомолвок. А то что-то подсказывает, что надо так сделать. Опередить события, так сказать… Не просто так ко мне Руслан подошел, ох не просто так…
«Пляж», похоже, одно из самых центровых мест столицы. Расположен на берегу Москва-реки, и выглядит… Ну, явно не бюджетным вариантом.
Белые столики на деревянном помосте, нарочито грубые в сочетании с изящными скатертями и приборами, у самой воды — шезлонги, удобные, мягкие. На них, как я понимаю, бронь.
И все это дело окружено красивой живой изгородью в цветах, отделяющей отдыхающих от шумной улицы.
Мы проходим сразу к шезлонгам.
Тимур по пути с кем-то здоровается, кому-то из мужчин пожимает руку.
Дело близится к вечеру, и тут определенно должен быть красивый вид на город и реку.
— Садись, Мышка, — Тимур усаживает меня на шезлонг, — можешь снять эти тапочки.
— Зачем?
— Чтоб расслабиться, солнышко, — мурчит он, наклоняясь ко мне, — к тому же у тебя офигенно сексуальные пальчики на ногах… Я их потом оближу…
Ох, черт… Извращенец, надо же! И почему это у меня все внутри так сладко замерло?
— Ты… Торопишь события… — фыркаю как можно более независимо и присаживаюсь на шезлонг. Кроссовки снимаю, кстати, и Тимур удовлетворенно щурится на мои ступни.
Извращенец… И пальцы совсем не из-за удовольствия поджимаются, нет…
— Ну что, зеленый салат? — подмигивает он, передавая меню, но я усмехаюсь и отрицательно мотаю головой.
— Нет уж… Лучше мороженого. Так жарко…
Я радуюсь своему новому платью, желтому, как подсолнух, и легкому, словно паутинка. В нем комфортно, приятно так. И полулежа красиво смотрюсь, главное, распределить его грамотно…
Вот о чем я сейчас вообще думаю?
И почему под довольным взглядом Тимура хочется выгнуться, показывая себя с наилучшего ракурса? Ловлю себя на этом и торможу процесс.
Нет, тут, определенно, какой-то подвох…
Нет во мне ничего такого, чтоб такой мужчина мог…
— О чем опять думаешь, Мышка? — прерывает моё самокопание Тимур. Надо же, эмпат прямо!
— Ни о чем… Так… Красиво тут…
— Обычно. Сегодня хорошо, ветер есть, с воды надувает приятно, а обычно тут только ночью можно находиться.
— И часто ты тут бываешь?
— Ты что, Мышь? По ночам я сплю, — подмигивает мне опять Тимур, — я же хороший мальчик? Тебе ведь нравятся хорошие мальчики, Мышка?
— Эммм…
— Или плохие? Тогда я могу быть плохим…
— А может, хватит, а? — мне надоедает наше словоблудие, сажусь ровнее, смотрю пристально, — мы с тобой так ничего и не обсудили.
— Что ты хочешь обсудить? — Тимур тоже садится, щурится, осматривая мои подобранные под себя ноги, останавливает взгляд на голом плече, потому что бретель опять упала, облизывает глазами ключицы, шею…
Ну что тут скажешь? Умеет, да. Плыву, да. Плавлюсь, да.
Но с ума не схожу.
И не сойду.
Инстинкт самосохранения девочки из провинции работает на полную катушку. Не могу доверять, хотела бы, пожалуй… Но не могу.
— Тимур… Зачем это все? — оглядываю себя выразительно, потом вокруг, — тебе не хватает развлечений?
— А ты считаешь, я с тобой развлекаюсь? — теперь он не улыбается, смотрит на меня серьезно, жестко даже.
Мне под этим взглядом становится сильно не по себе, жутковато так. Опять из-за маски весельчака, балагура и бабника на меня смотрит на редкость опасный, жесткий мужик, которому ни в коем случае нельзя переходить дорогу. Это не просто опасно… Это смертельно. Убийственно.
— Думаю, да, — делаю паузу, прикидывая, можем ли мы сейчас это обсуждать. И стоит ли портить вечер? Но потом решаю все-таки рубить. Потому что, несмотря на внешний комфорт, отключить инстинкты я в себе не могу. И в любом случае, когда-то это надо прояснять, и лучше уж сразу все точки над i расставить. Так не будет больно. Я надеюсь. — Думаю, ты не просто так мне помог тогда… Не в клубе, а потом… С квартирой. А, может, и в клубе. Думаю, что это как-то связано с… другой женщиной? Да?
— Руслан пизданул? — спрашивает холодно Тимур, и я с ужасом, облегчением и одновременно болью понимаю, что моя стрельба вслепую оказалась прицельной. Значит, не за мои красивые глаза…
Не отвечаю, смотрю на него, нахмурившего брови, с жадностью и вниманием. Ищу признаки неправды. С него станется приколоться.
Но нет.
Правду говорит.
На лице — еле заметная досада и полуулыбка защитная.
— Знаешь, ты мог бы мне сразу сказать, — чего мне стоит мой спокойный голос, только я знаю. В горле почему-то ком, да еще и жесткий такой. Больно. Дура Вика, влюбилась, намечтала… Надо же… — Просто… Зачем делать из меня дуру? Я бы, может, поддержала твою инициативу…
— Мышь, — он неожиданно пересаживается ко мне, да так быстро и ловко, что не успеваю среагировать, как оказываюсь в полулежачем состоянии у Тимура на коленях. Не хочется его прикосновний, а потому дергаюсь, пытаясь вырваться, но он словно не замечает, держит так крепко, гладит по плечам, и такой горячий, такой сильный… Врун такой… Обманщик… Как я могла? Боже, что за дура… — Мышь… Ну прости… Прости… Надо было мне самому. Но просто… Так получилось…
— Тебе хотелось вызвать ревность? Марики?
— Русик, сучара…
— Но зачем? Это же как-то… Не по-мужски…
— Да не надо мне было никакой ревности, — с досадой отвечает Тимур, — она просто… Прилипла, как банный лист. Я уже ее как только не посылал, но ничего! Матери моей добавилась в друзья в Одноклассниках, прикинь? Такие вещи надо сразу рубить… Не доводить… Упустил я, короче.
