махал?
Черт… Заметила, все-таки новые синяки на предплечье. Есть у Антона привычка такая - за руки меня дергать, от того приходится одежду носить только с длинными рукавами.
- Махал, - подтверждаю я спокойным тоном, - еще раз тронет, подам на развод.
- А жить на что будешь? Думаешь, он согласится платить алименты чужому ребенку?
- Скоро очередь в садик подойдет. Я выйду на работу.
- Так он и разрешил… - усмехается свекровь, - я бы на твоем месте забеременела, глядишь он бы и успокоился…
Забеременеть от Зубова?! И навсегда привязать себя к нему?!
Только через мой труп.
Господи, знала бы тетя Валя, как я жалею, как ругаю себя, что согласилась тогда выйти за ее сына! Сколько раз пыталась я расстаться с ним, сколько раз выгоняла из своей квартиры…
Все без толку.
С молчаливой поддержки родителей Антон планомерно превращал мою жизнь в ад.
Первая крупная ссора случилась после того, как его коллеги – мужчины увидели нас гуляющими с полугодовалой Олькой на улице. А на следующий день начали шутить на работе, что его дочь, очевидно, на соседа похожа.
Отшутиться Антону ума не хватило. Вместо этого, вернувшись вечером домой, он сорвался на мне. Тогда на моем теле и появились первые синяки.
Дальше хуже.
Он стал изводить меня своей ревностью. Каждый раз, видя телефон в моей руке кричал, что я переписываюсь со своим «еб@рем», а заметив, как фотографирую дочку, решил, что отправляю Майклу ее фото. Полюбуйся, мол, как на тебя похожа.
Бред…
Я плакала поначалу, уверяла, что даже лица его не помню, пыталась доказывать свою верность.
Но однажды Антон стал свидетелем моего телефонного разговора с Мирой и отчего-то решил, что через нее я общаюсь с Майклом. Я даже отключиться не успела, как он выхватил телефон и, обложив подругу трехэтажным матом, разбил его о стену.
Тогда же я схлопотала свою первую оплеуху и поняла, что выход только один.
Развод.
Все медленно, но верно к этому шло. Держало только одно.
Страх.
Сама я к рукоприкладству привыкла, но в последнее время стала бояться за дочь. Чем старше она становилась, тем больше ненависти я видела в его глазах.
Поначалу, когда она только родилась, он ее игнорировал. Затем она стала его раздражать, еще позже он стал повышать на нее голос, а на прошлой неделе и вовсе замахнулся.
Вот если бы его Ирка догадалась забеременеть и увела из семьи, сделала бы меня самой счастливой женщиной. Но она, что-то, не торопится сделать мне столь щедрый подарок.
Проводив свекровь, возвращаюсь к дочке. Бережно укрываю одеялом оголившиеся ножки и прижимаюсь губами к светлым прядкам, вдыхая детский аромат.
Каждый раз от этого простого действия в горле перехватывает. Вот она любовь. Абсолютная и безусловная. Чувство, выворачивающее душу наизнанку. Когда ради улыбки горы готов свернуть, а за слезу – убить.
Не знаю, все ли родители любят так своих детей или я одна такая ненормальная, но за своего ребенка готова ногтями землю рыть.
Я много раз смотрела на Олю и думала, а любила бы я так же своих детей от Антона?.. Или к ней я отношусь как к тому единственному, что осталось у меня от Майкла?..
Как к пустому пузырьку от духов, что храню, как самую бесценную в мире вещь…
Я не знаю…
Антон дарит нам еще один спокойный день и появляется дома лишь к полуночи. Заходит, не стесняясь, ударяет по клавише выключателя, швыряет на полку связку ключей, отчего, они, проехавшись по гладкой поверхности, с грохотом падают на пол.
А затем пинает ногой дверь в комнату, где мы спим, и зажигает свет.
- Антон, - шиплю ему, - Оля спит…
- Мне по@уй... Встала и вышла!
Его настрой пугает меня. Быстро встав с дивана, набрасываю халат и гашу свет, прежде чем плотно закрыть за собой дверь.
- Что случилось?..
Остановившись в коридоре, наблюдаю, как, шатаясь, он медленно ко мне подбирается.
- Антон…
Один взмах кулака, и я лечу на пол, по пути снося вешалку с верхней одеждой.
В глазах темно, в голове звенящий гул.
- Развода хочешь?..
Следует удар ногой в живот. Я сгибаюсь пополам, хватая ртом воздух. Боль, кажется, достигает пяток.
- К еб@рю своему белобрысому побежишь?!
Еще один удар в грудь, выбивающий воздух из легких. Я начинаю хрипеть и в панике прятаться за упавшую вместе с вешалкой одежду.
- Антон…
Муж, склонившись, хватает меня за волосы и рывком поднимает на ноги. У меня не получается сопротивляться, открывая рот, как рыба, я беспомощно висну на его руке.
- Антончика бросить хочешь, да?..
Успеваю заметить, как в воздухе мелькает его рука, а в следующее мгновение щеку обжигает пощечина. Голова, от неожиданности, виском врезается в угол полочки для ключей.
- Перестань… - хриплю, сглатывая наполнившую рот кровь, - Антон, пожалуйста…
- Убью, сука… - рычит в лицо, - тварь неблагодарная…
- Мама… - доносится до нас, и мы оба поворачиваемся в сторону выхода из комнаты.
Оленька, заспанная, с взлохмаченными белыми волосами, стоит в двух метрах от нас и смотрит огромными от страха глазами.
- Брысь отсюда! – шикает на нее Антон.
- Доченька… - пытаюсь освободиться от его захвата, но он подключает вторую руку, смыкая пальцы на моей шее.
Малышка хлопает ресницами и начинает двигаться в нашу сторону. Подбородок мелко трясется. Вижу, что готова разреветься.
Но, нельзя! Нельзя ей сейчас плакать!
Антон ненавидит, когда она плачет.
- Оля, иди в комнату, - как можно спокойнее произношу я, - мама сейчас придет.
- Заткнись! – муж дергает рукой, ударяя меня затылком о стену.
На несколько мгновений
