перед собой, показывая тем самым объем пиццы, с которым могла бы справиться. Она, пожалуй, переоценила свои возможности, потому что Вадим наискось осмотрел ее с ног до головы и отрицательно покачал головой, мысленно заключив, что в такую тонкую девушку такая пицца явно не поместится. Он по-доброму улыбнулся.
— Кстати, о пицце. Может, закажем? Ты, наверное, как раз после тренировки проголодалась? А я еще даже не завтракал.
— Давай, — согласилась Татьяна, хоть пока и не чувствовала острого голода.
— Платим пополам? — спросил парень, пытаясь заглянуть ей в глаза.
— Если это намек, то я тебя угощать не собираюсь, — горделиво ответила девушка, отворачиваясь. — Ты сказал, что диски тебе даром не нужны.
Он посмеялся, потому что имел в виду не то, но оценил ее находчивость. Затем принес ноутбук и зашел на сайт для заказа еды на дом, тот самый, который был указан на магните. Теперь стало понятно, откуда у него этот магнит и для чего нужен.
Пицц в ассортименте представлялось великое множество. Татьяна растерялась. Она ела пиццу, но не то, чтобы очень часто, и тем более сама ее никогда не заказывала, потому плохо в них разбиралась. Для нее стало открытием, что у каждой пиццы есть название и что названия эти универсальны по всему миру. Вадим предлагал ей то «Гавайскую», то «Маргариту», то «Пепперонни», а она понятия не имела, что из этого с чем. Потому, дабы не выдать очередное свое невежество, говорила наугад. В итоге, они решили заказать «Баварскую» и «Четыре сыра». Еду обещали привезти через час. В ожидании пиццы Вадим предложил снова заняться мозаикой. Татьяна этого ждала и легко согласилась. Она уже забыла, что изначально намеревалась дальше порога не заходить.
Пока он раскладывал все на полу мастерской, начиная с газет и заканчивая полотном с уже приклеенной мозаикой, Татьяна выбирала мультфильмы из его коллекции. Когда она выбрала пятый, уже можно было приступать к работе. На сей раз объяснять азы не требовалось. Татьяна все прекрасно помнила, сама себе удивляясь, как ее завлек этот процесс. Он, действительно, помогал абстрагироваться и успокаиваться. Но Вадим все равно находил возможности делать ей замечания, пояснять дополнения и что-нибудь за ней переправлять.
В процессе он задавал обычные вопросы, которые задают друг другу малознакомые люди, пытался узнать о ней хоть что-нибудь, но Татьяна отвечала односложно, без подробностей. Не потому, что не хотела рассказывать, а потому что было нечего. Она не знала, что еще о себе, кроме того, что занимается балетом, может рассказать.
Поняв это, Вадим стал рассказывать о своей учебе, которую бросил, устроившись работать барменом, потому что было нужно себя кормить. Рассказывал забавные истории, что с ним случались во время учебы, про своих преподавателей и однокурсников. У него хорошо получалось их пародировать. Татьяна, конечно, не могла знать, какие они были на самом деле, но его пародии выглядели очень правдоподобно, хоть и карикатурно. Она нашла парочку схожих типажей и среди своих преподавателей, поэтому юмор ей пришелся кстати. И узнавать о нем что-то новое было интересно.
Девушка дивилась тому, что он учился на факультете монументальной живописи. Это с трудом укладывалось в голове наравне со знанием, что он бармен. Настолько сильно отец втемяшил ей в голову, что все бармены — недалекие люди. Впрочем, он все равно не закончил институт. Это, скорее, подтверждало отцовское мнение, но Татьяна не могла отнести его к тем, кого описывал отец. Он был слишком не таким.
— Я знаю, что ты уже похоронила мое будущее, — сказал Вадим, прочитав в ее глазах сомнение и смятение по поводу решения бросить учебу. — Но я не жалею об этом. Я получил там хорошую базу, но в то же время там слишком много лишнего, академичного, застоявшегося. Там убивают индивидуальность. Закончи я этот факультет, я стал бы посредственным живописцем.
— А бармен ты неординарный? — съязвила Татьяна, хотя ей не хотелось над ним смеяться.
— Ну, пока неплохо получается, — ответил он без обиды. — Тебе, скорее всего, покажется смешным, но многие посетительницы нашего бара восхищаются моим искусством сочетать несочетаемое.
Парень изобразил на лице смущение, потом легкую горделивость, приподняв голову и легким движением наискосок прошелся по волосам, как будто хорохорился. Татьяна заулыбалась.
— Ну, а если серьезно, то я уверен, что еще смогу доучиться или переучиться, надо сначала понять, на кого. Ты, кстати, это тоже можешь. Не ставь на себе крест.
Он ей подмигнул. Девушка задумалась. Потом работа над мозаикой и его замечания вывели ее из этого состояния. Ничего дельного надумать она все равно не успела, потому продолжила слушать его истории и лепить по одному керамические осколки.
Час пролетел очень быстро. В домофон позвонили — курьер.
— У тебя наличка? — спросил Вадим, поднимаясь и отряхивая пыль со штанов.
— Нет, у меня деньги только на карте.
— Окей, тогда плати ты. Я тебе отдам налом.
Заплатить нужно было чуть больше тысячи. Татьяна проверила баланс счета стипендиальной карты и поняла, что ей не хватит. Опять она попала в неловкую ситуацию. И пожалела, что не позволила ему заплатить полностью. Но делать было нечего, следовало признаться, что денег на оплату всего заказа ей не хватит.
— У меня на стипендиальной карте нет столько. Я же в субботу пропила свою стипендию, — смущенно проговорила Татьяна. — А отцовской я не могу расплатиться, он что-нибудь заподозрит.
Вадим рассмеялся.
— Ладно, отдашь потом, когда получишь стипендию, — махнул он рукой и вышел к двери, за которой уже стоял доставщик пиццы. — Заглянешь в бар. Тебе, видимо, по пути.
Парень с коварно-игривой искринкой в глазах посмеялся ей в лицо. Она еще больше смутилась и вмиг взбесилась, пожалев, что, вообще, пришла к нему в бар и вернула деньги за такси. Теперь твердо решила, что за пиццу ничего отдавать не будет. При этом подсознательно девушка была уверена, что он и не потребует.
Выйдя в прихожую, он принял заказ, расплатился и пожелал курьеру хорошего дня. Татьяна куксилась, сидя на диванной подушке и бессмысленно пялясь в красочную картинку, вырисовывающуюся из мозаики. Вадим поставил перед ней две теплые плоские коробки, уже с развязанными веревками. После вскрытия обеих комната наполнилась вкусным запахом приправ, сыра и выпечки. Девушка тут же изменилась в лице: недовольство сменилось на детский восторг. Пиццы были идеально круглыми, еще дымящимися от жара, порезанными каждая на восемь равных долей. У нее свело
