из салона и спешу как можно быстрее оказаться в доме.
За время нахождения в салоне авто, мои лёгкие просто до предела заполнились его парфюмом. Пряный запах, кажется, пропитал всю одежду. Это невыносимо. Слишком много для меня. Больше, чем я в состоянии вынести сегодня.
Попав на улицу, я жадно глотаю ртом воздух, стараясь стереть с себя запах мужчины. Голова кружится толи от усталости, то ли от эмоций до предела заполняющих грудную клетку.
Не так всё должно быть. Я не хочу и не должна всё это проживать. Ничего из этого вообще не должно происходить со мной.
Я должна быть сейчас в своём доме и беспокоиться не из-за какой-то тридцатилетней стервы, а из-за того, что парень из параллельного потока не обращает на меня внимание. Я должна быть со своими родителями.
Сейчас я снова очень остро чувствую их потерю. Даже не смотря на то, что так и не вспомнила ничего, кроме того краткого момента с мамой. Но мне достаточно и этого, чтобы понимать, что они любили меня. И я очень их любила.
На трясущихся ногах добираюсь до гостиной и устало обвожу взглядом помещение. Почему я не вижу ни одной фотографии мамы и папы в доме человека, называющего себя их лучшим другом? Мы же бывали здесь раньше очень часто. Разве не должно быть хоть что-то в этом доме, что напоминало бы о моих родителях?
Это кажется мне странным. Всё окружающее меня странно. Почему на похоронах не было никого из знакомых, а только сотрудники папиной компании? Почему человек, представившийся другом отца, ведёт себя так, словно не потерял только что близкого человека? Почему я только от какого-то Виктора узнаю, что папа владел заводом? И о каких документах шла речь? Он сказал, что я должна что-то подписать, но даже после этого Костя не спешит объяснять мне ситуацию.
Я настолько распаляю свои и без того растрёпанные нервы всеми этими вопросами, что теперь меня действительно начинает колотить.
Не могу больше так. Если Костя не хочет ничего объяснять, то я сама найду ответы.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что Чернова нигде нет, начинаю один за другим распахивать дверцы шкафчиков и выдвигать ящики.
Должны быть фотографии. Они должны быть! Хотя бы одна. Отца или меня маленькой. Так не бывает, чтобы совсем ничего не было.
Однако, сколько бы я ни искала, мне не попадается ничего, что указывало бы на то, что Костя с моим папой дружили. Я уже отчаиваюсь хоть как-то приоткрыть завесу тайны в своём туманном прошлом, до тех пор, пока не распахиваю последнюю дверцу и в ужасе застываю на месте, прижимая дрожащие пальцы ко рту.
Глава 10
Мой взгляд упирается в холодную сталь пистолета. Зрачки застывают, не в силах оторваться от отливающего серебром металла.
Меня окутывает паника, все мысли в голове смешиваются, превращаясь в водоворот из нескончаемого потока вопросов.
Из горла вырывается крик, но я давлю его, прикрывая рот дрожащей ладонью. Грудь болит от быстрого сердцебиения, и лёгкие жжёт от частого дыхания.
Я автоматически начинаю пятиться спиной назад, но успеваю сделать всего пару шагов до того момента, как моя спина со всего размаху впечатывается во что-то твёрдое, и, развернувшись, я встречаюсь с ледяным взглядом голубых глаз.
Моё тело реагирует моментально. Даже не успев подумать, я тут же срываюсь с места, но Костя молниеносно подхватывает меня за талию и притягивает к себе, сжимая на мне руки как медвежий капкан.
— Пусти, — кричу, безуспешно пытаясь вырваться. — Не надо меня трогать!
У меня начинается самая настоящая истерика. Градус накала, вызванного всеми происходящими вокруг меня событиями, становится уже просто нестерпимым. Не могу! Не могу больше это выносить. Не выдерживаю, не вывожу.
Эмоции, копившиеся во мне с того момент, как я пришла в сознание после аварии достигают предела, давят, распирают меня изнутри и в конце концов разрываются, подобно атомному реактору. Кажется, что я физически ощущаю, как мне жжёт кожу.
Это то, что я чувствую с первой секунды своего нового рождения после катастрофы. Я горю и сгораю, рассыпаюсь на части, взрываюсь, разлетаясь на тысячи частиц, но никак не могу собрать себя воедино.
— Успокойся, — Костя обхватывает мои запястья, заводи руки мне за спину и всем телом впечатывает в себя. — Лера, успокойся. Тебе нечего бояться, я не сделаю тебе ничего плохого.
Его слова долетают до меня. Я их слышу. Но просто не могу сейчас принять. По сути, дело даже не в пистолете. Он послужил всего лишь триггером. Триггером к моему психозу.
Слишком много всего навалилось, мой мозг не в состоянии справиться…
Костя говорит ещё что-то, но я уже не реагирую, полностью утопая в эмоциях. Чувствую, как дрожит тело под его пальцами, как холодеют и скручиваются внутренности.
Мне страшно. Мне, чёрт возьми, невыносимо страшно из-за того, что вокруг одни вопросы и не единого шанса на то, чтобы найти ответ.
Я не знаю ничего. Никто ничего мне не рассказывает. Единственный человек, который есть сейчас рядом — это Костя, но, пожалуй, это самый таинственный мужчина из всех, кого я когда-либо знала. Мне не нужно помнить своё прошлое, чтобы утверждать об этом с полной уверенностью. Я просто знаю и всё.
Я всё ещё продолжаю вырываться, когда Чернов подхватывает меня на руки и, не обращая внимания на протест, несёт на второй этаж. С ноги открывает дверь своей спальни и кладёт на кровать. После чего упирается руками в матрас по бокам от моих бёдер.
Сейчас он как никогда похож на огромного гризли. Такого, каким показался мне тогда, в больнице. Большой, мощный. Нависает надо мной, давит своей энергетикой, и вопреки доводам разума всё равно притягивает.
Я уже не могу обманывать себя. Этот мужчина на меня действует. Определённым образом. Я не хочу этого сейчас. Не хочу тонуть в нём, раз за разом терять связь с разумом, как происходит со мной каждый раз, когда он оказывается вот так непозволительно близко.
Костя
