второй раз вот так сходить с ума не хотела. Просто права не имела такого.
И надо бы по этому поводу уже что-то посерьезнее жалобных взывающих взглядов к единственному способному повлиять на ситуацию человеку предпринимать…
— Послушайте… Послушайте… Я не… — бормотала я, беспомощно цепляясь за пиджак Гнома и с ужасом ощущая, как под его горячими губами, без всякого стеснения гуляющими по моей шее, таю и плавлюсь, словно масло по горячему ножу. Того и гляди, потеку! Если сейчас еще и Саня присоединится, я же погибну…
— Отпусти ее.
Холодный голос Сани послужил настолько отрезвляющим душем, что Гном замер, рыча мне в шею протестующе матерно, а я испытала небывалый подъем вообдушевления.
Боже! Неужели я смогу отсюда выйти сейчас?
— Саня… — предупреждающе рявкнул Гном, не думая даже разжимать лапы, наоборот, сильнее меня к себе притискивая, толкаясь недвусмысленно в живот каменным членом, — не дури!
— Отпусти, я сказал.
— Бля-а-а… — застонал Гном с досадой, а затем зашептал мне в шею горячо и с убеждением, — малыш, ну ты чего? Ну? Ты же хочешь? Давай, а… Хочу тебя, пиздец, как… И этот придурок хочет… Он просто слишком правильный. А ты же у нас неправильная девочка, да? Любишь так, чтоб повеселее?
Его шепот будил во мне все самое темное, самое потаенное, что, казалось бы, давно уже похоронено, забыто, закопано, после той безумной ночи.
Я ведь не рефлексировала по этому поводу вообще. Просто, стоило выйти тогда за порог квартиры, закрыла страницу. Было и было. Ничего не поменяешь, что ж теперь думать и переживать?
И вот сейчас Гном своими развратными словами опять меня зажигал, опять воскрешал ту бешеную, сумасшедшую кошку, которая кайфовала от острой неправильности происходящего. И хотела еще.
И я и сейчас хотела еще.
Но мозг все же пока присутствовал в голове, а потому я из последних сил прекратила трансляцию перед глазами порнокартинок из раздела “ Как это было” и “Как это могло бы быть”, и решила прибегнуть к последнему, самому действенному методу, оставленному на крайний случай.
Испуганно заплакала.
— Блять, Гном! — уже громче и несдержанней зарычал Саня, и Гном, глухо выматерившись, разжал лапы.
Я тут же этим воспользовалась и отшагнула подальше, в сторону Сани, справедливо считая его сейчас защитой. И от самой себя в том числе.
Подняла глаза на него, моргнула, прогоняя слезы, потому что все расплывалось, контуры его лица как-то терялись:
— Я… Можно я… Пойду?..
Он не отвечал почему-то, стоял и смотрел… Я не понимала, что происходит.
А потом моей щеки коснулась его ладонь, вытирая слезы.
Я замерла, опасаясь сделать лишнее движение. Почему-то это касание было не менее горячим, чем объятия Гнома, сердце, едва только пришедшее в норму, опять начало сбоить.
Он же… Он же ничего такого, да? Просто слезы вытирает… Он же сам сказал Гному, чтоб отпустил…
Это была последняя моя разумная мысль в этот вечер, потому что ладонь, холодная, тяжелая, только что едва касавшаяся моей щеки, неожиданно властным движением скользнула на затылок, а в следующее мгновение я в изумлении распахнула слепые от слез глаза, когда Саня, холодный, грубый и надменный ледяной великан… Неожиданно пошел огненными трещинами, выпуская на волю горячего зверя.
Его поцелуй был безумным, отключающим сознание, мысли, вообще любые попытки осмысления ситуации.
Фоном прозвучал низкий смех Гнома:
— Чертов ты придурок, напугал, бля! Сюда ее давай!
Я, умирая от удовольствия в руках Сани, от его собственнического, дикого поцелуя, неожиданно взлетела, словно птица, и оказалась прижатой к чему-то горячему, жесткому, живому…
Гном, на которого Саня толкнул меня спиной, сделал шаг назад и уселся на диван. Я оказалась на нем, по прежнему спиной, с раздвинутыми нелепо ногами, напуганная и обескураженная.
— Хорошая, хорошая какая, — торопливо шептал Гном, расстегивая на мне блузу, стаскивая с плеч ее вместе с лямками белья. Попутно от целовал в шею, плечи, обхватывал, трогал везде без остановки, и я терялась в происходящем, уже не осознавая ничего.
Взгляд Сани, словно нечто материальное, касался не хуже, чем руки Гнома, я не могла оторвать от него глаз, беспомощно выгибаясь в объятиях его друга.
Это было похоже на морок, на гипноз. Саня смотрел, приказывая подчиняться, а Гном… Гном просто подчинял, ласково, умело, так бескомпромиссно, что ни о каком сопротивлении не могло появиться даже мысли в моей больной голове.
— Грудь больше стала, да? Какая вкусная ты, — шептал он, и пальцы его сжимали соски, делая их острыми, чууствительными. А Саня смотрел на это все и медленно, мучительно медленно, стягивал с плеч пиджак вместе с рубашкой, обнажая крепкое, сильное тело, и это был чисто эстетический оргазм. Гном скользнул опытными пальцами в трусики, я дернулась от предвкушения кайфа, застонала, а он выдохнул довольно:
— Мокрая, как я и думал, Сань. Мокрая. Грязная девочка… Не тормози, придурок!
Саня молча дернул ремень на брюках, упал передо мной на колени, не сводя безумного взгляда с пальцев Гнома на моей груди.
Затем наклонился и обхватил губами торчащий сосок.
И меня тут же выгнуло дугой от напряжения и остроты ощущений!
Гном чуть сдвинул меня по коленям вперед, отдавая временно в руки Сани, и тот не стал тормозить, прикусывая грудь сильнее, сладко мучая, держа за талию, чтоб не дергалась, когда ощущения током прошибали от ног до головы. Я ничего не могла возразить, да и не хотела уже.
Полное погружение, как тогда, шесть лет назад. Я все же извращенка… Но об этом я буду думать потом. Очень сильно потом.
Сзади Гном возился с ширинкой, грязно матерясь на молнию, а затем потянул меня за бедра назад, приподнял и с выдохом резко посадил на жесткий член.
Это было до того остро, что я закричала, не в силах сдерживать эмоции.
Саня подался вперед и закрыл мне рот поцелуем.
— Бля, не тормози, а то прибегут… — злобно рыкнул Гном и принялся вбиваться в меня сильно и жестко, рыча от возбуждения. Я вцепилась в голые плечи Сани, стонала жалобно
