от его красивой и надменной физиономии. Ибо одно дело ругаться между собой, и совсем другое — показать истинное положение дел его брату. Перед которым Белозерскому, как любому нормальному мужику, очевидно, идиотом выглядеть совсем не хочется.
И хоть тритон меня бесит, и я по отношению к нему испытываю невообразимо красочную гамму отрицательных чувств, я не могу его опозорить.
Вот не могу, и всё.
Хотя надо бы. За его барские взгляды, высокомерный тон и вообще все былые заслуги. Но язык не поворачивается.
— Да, босс, будет сделано, — с силой выжимаю из себя и выхожу
из кабинета в приёмную, нарочно оставляя дверь открытой.
Достаю всё необходимое, выбираю чашки, ложки и блюдца. Жму нужные кнопки, насыпаю кофе и непроизвольно слышу их разговор.
— Она и в постели тебя зовёт «босс»?
— Конечно, — не задумываясь, отвечает тритон. — Она очень любит, когда я над ней доминирую.
Оба брата смеются, а я закатываю глаза. Уткнувшись лбом в стену перед собой. Внутри разгорается новый пожар раздражения. А ведь только утихло, слегка поотпустило. И вот опять.
Нет, вы слышали? Я люблю, когда он надо мной доминирует! Фантазёр! Да я скорее сожру фонарики на своей блузке, чем лягу с ним в постель, не говоря уже о том, чтобы позволить ему нечто такое. Пусть ему продавщицы тапочки в зубах носят. Ха, ха, ха и ещё раз ха! Смотри-ка, размечтался.
— Она, — продолжает мой босс, — как бы так проще выразиться, одновременно нежная и в то же время страстная. И, когда я устаю, делает мне массаж. А когда мне скучно, Аня для меня танцует.
— Ух ты, братец, вот это ты вытянул счастливый билет. Я, правда, не поверил вначале, думал, ты батю решил так обмануть ради наследства, но сейчас глянул на вас и прям ощутил! Горит между вами.
— Это да, что есть, то есть. Между нами пламя. Такое не затушить даже пожарной машиной! Анюта, — повышает голос, — ну где ты там? Гость ждёт кофе.
Бессильно скрипя зубами, взбиваю молоко. Танцую я для него. Ну-ну! Хорошо хоть не сказал, что я пью водичку после того, как вымою ему ноги.
— Ваш кофе. — Ставлю на стол, а сама отхожу в ожидании новых указаний.
Гавриил берёт чашку, пьёт, начав разговор о проекте больницы, а я с упоением наблюдаю за тем, как свой напиток к губам подносит тритон.
Надо отдать ему должное, он даже не морщится.
А ведь ложка соли в сочетании с горечью кофе — то ещё наслаждение.
Он аккуратно ставит чашку обратно, немедленно выискивая меня глазами. Молчит. Вижу, что хочет заорать, но нельзя. Мы же образцовые жених и невеста. Разве настоящие голубки ссорятся?
— Может, вам станцевать, Герман Игоревич, а то что-то вы заскучали, и настроение, судя по всему, испортилось?
Брат в недоумении наблюдает за нами. А тритон сильно-сильно сжимает челюсть, пресекая поток уже готовых сорваться с языка ругательств.
— Аня, займись, пожалуйста, чем-нибудь полезным, пока мы с Гавриилом Игоревичем обсуждаем проект.
— Вы правы, босс, пойду, пожалуй, гляну уроки массажа и подточу своё мастерство, чтобы вечером, когда вы очень устанете, не ударить, — смеюсь, переходя на псевдонежный тон, — в грязь лицом.
Ещё и поднимаю пальчик, грозя им для верности.
— Иди, милая, иди, — скалится в ответ. — А то ведь я провожу.
— Не надо, любимый, я справлюсь.
— Ну да, — играя желваками. — Ты у меня смекалиста.
Встаёт, подходит к графину с водой, льёт в стакан, пьёт, очевидно чтобы снизить уровень соли в своём рептилоидном организме.
— Кофе, кстати, чудесный, Аня, спасибо вам большое.
— О, да, — подтверждает Белозерский, — я его никогда не забуду. Лучшего и не пил никогда.
— Ну я пойду, Герман Игоревич?
— Идите, Анюта, идите.
Не успев закрыть за собой дверь, замечаю, как, перебирая бумаги, улыбается Гавриил.
— Забавная она у тебя.
— О, да, — гоняя во рту воду, снова повторяет Герман, — усмеяться можно, с этим не поспоришь.
Ввиду того что босс меня не уволил, мне приходится работать. Обречённо щёлкаю по клавишам, старательно перемещая курсор по экрану мышкой. А босс заседает с братом, решая стратегически важные вопросы. Дверь они закупорили, и теперь я ничего не слышу. А жаль, ибо боссу я больше не доверяю и мне ужасно интересно, что же ещё я практикую для жениха в свободное от работы время.
Но часы не стоят на месте, стрелки неумолимо движутся к обеду, и в какой-то момент брат тритона наконец-то выходит из кабинета.
Попрощавшись со мной, Гавриил покидает нас, оставляя впечатление милого и воспитанного человека.
Не то что старшенький.
— Куда это вы собрались? — Преграждает путь хозяин моей делопроизводительной пятой точки.
— На обеденный перерыв, Герман Игоревич, с аппетитом и Фёдором есть сосиски в тесте.
Тритон, нахмурившись, поправляет пиджак.
— Опять двадцать пять. Мы же это уже обсуждали, — смотрит на стол, на стену, на полку с документами, затем как бы невзначай на меня.
— Но-но! Это больше так не работает. Всё, что я обещала, было до того, как вы в первый же день нашей с вами помолвки наградили меня ветвистыми рогами. Так что даже не начинайте, босс! Я буду уплетать сосиски в тесте и играть в баскетбол до посинения. С Фёдором!
— Нельзя. Я вам не разрешаю. Он желает содрать с вас, — машет руками, подбирая нужные слова, — эти ваши пикантные фонарики, — имеет в виду мою блузку.
Смотрю на свою грудь, потом на тритона.
— А это, Анна, плохо отражается на нашем будущем браке. Вы становитесь непослушной.
Улыбнувшись, встаю, задвигаю стул, беру сумочку и набрасываю ремешок на плечо, игнорируя последнее высказывание.
А босс опять осматривает кабинет и будто бы случайно заглядывает в экран моего компьютера, где открыта интересная статья, заголовок которой гласит: «Как уйти с работы, если начальник дурак». Ладно, там не «д» — там буква «м», просто она в шутку перечёркнута.
— Невероятно, — Белозерский жмурится, вздыхает, трёт переносицу, устанавливает руки на пояс, затем скидывает пиджак и закатывает рукава белой как снег рубашки, будто в жутких потугах рожает какую-то очень важную целевую мысль. — Анна, пойдёмте обедать.
— В смысле?
— Что непонятного я сказал? Вы раньше были куда
