в стране, нет он бы не успел, да и все пересечения границы контролируют наши люди.
Хотя не важно, в какой стране ты находишься все решают деньги и связи, точнее колличество первых, и качество вторых. Но даже имея полный арсенал понадобиться время, а я больше не мог без нее.
В момент, когда увидел живой свою девочку, чуть душу богу не отдал от счастья. Ее родное лицо, любимые глаза, я ничего не пожалел бы, даже собственной жизни, лишь бы снова их увидеть.
А потом получил первый удар.
Я физически ощутил как затрещали мои кости.
Оторвал глаза от ее нежного личика желая вобрать в себя ее полный образ, а увидел как ее тонкие кисти держут под руку эту падоль Бесланова.
Она должна бежать от него, а она так крепко вцепилась в его пиджак, что косточки ее пальцев отдают мертвецкой синевой.
Я не мог поверить своим глазам.
Какого хера тут происходит?
Мне казалось, что я смотрю на мир через кривое зеркало. Даже проморгался, думая что это сказывается переутомление или напряг.
Я адски выматался за эти дни, практически не спал и мне уже хуй знает что мерещется.
Прикрыл глаза, делая глубокий вдох.
С трудом взял себя в руки чтобы не завалить дело и не подставить под пули дорогих мне людей, которые могут головы здесь свои положить из за моей слабости.
Мне потребовалось несколько секунд чтобы я снова мог на это смотреть.
А потом мне приставили к голове пистолет, видимо, наивно пологая, что это штука может меня остановить.
И проинформировали, что у Юли есть для меня новость, которую я должен внимательно выслушать, и при любых обстоятельствах оставаться приличным мальчиком.
Правда?
Да мне похуй на ваш пиздешь и волына у моей головы частая гостья, единственное что меня останавливает не сравнять с землей это место, страх навредить моей девочке.
А когда ее безумно сладкий ротик открылся и с него слетело имя Тимур, я получил второй удар.
Точечный, беспощадный, выворачивающий на изнанку внутренности.
Я был готов к чему угодно даже к смерти, но только не к этому.
Как будто чья-то адская насмешка.
То, что она, мне приготовила — хуже смерти!
Нет я не умер. Я убеждался в этом с каждым прокрученым в моем мозгу произнесенным ее словом. Мертвым уже похрен, а меня рвет в куски, на ошметки, в клочья.
Казалось, что я долбонулся или меня кто-то сильно ударил по затылку, и все что я слышу, и вижу, через призму помутненного сознания, в мареве тумана.
Будто не сомной все это, не с нами, словно со стороны.
И каждое ее слово, как гвоздь в крышку моего гроба, где я заживо замурован.
Каждое, как очередной удар зазубренным ножом в сердце, а из анастезии нотки любимого голоса как бальзам для раны и ушей.
"— Это мое свободное решение быть здесь.
— После того что ты сделал с Тимуром я больше не могла с тобой оставаться.
— Уходи пожалуйста и оставь меня в покое.
— Я жду ребенка от моего любимого мужчины. "
Мне показалось что на последней фразе мой мозг просто взорвало.
А от адской, раздирающей меня изнутри боли скрутило и буквально сложило пополам, но внешне я даже не дернулся.
— Что ты несешь? — цежу сквозь сжатые яростью челюсти.
Рот ее рукой заткнул, а в ушах пушечным выстрелом — "я жду ребенка от любимого." А я как параноик цепляюсь за эту тварь — надежду.
— Ты себя слышишь?
— Не бойся маленькая.
— Это они заставили тебя это сказать.
— Ответь же! — трясу ее тельце, вцепившись как ополоумевший безумец в ее плечи.
— Нет. — оглушает своим тихим шопотом и выбивает последний кусочек почвы из под моих ног.
Проислоняюсь своим лбом к ее лбу, чтобы не упасть.
Чувствую себя цырковым пуделем дающим представление перед дорогой публикой, но мне похуй, пусть наслождаются пока могут, их часики уже тикают.
— Скажи что ничего этого не было. Скажи что это просто кошмар. — шиплю в ее нежные, влажные губы.
— Скажи что я сплю блядь!
— Разбуди меня маленькая.
— Не молчи сука! — сжимая в обьятьях рычу в ее манящий рот и как одержимый психопат глажу ее волосы.
— Скажи что это всё ложь, что это подстроила эта Беслановская мразь и ты не изменяла мне, и не ждёшь никакого ребёнка.
— Помотри мне в глаза.
— Посмотри! — срываюсь.
Сгребаю в кулак ее волосы и слышу спусковой щелчок предохранителя. Да я сам готов пустить себе пулю или перерезать от отчаяния глотку, все что угодно лишь бы избавиться от этого разыгравшегося воображения моего восполенного мозга.
— Давай повтори.
— Ну же. — встряхиваю ее тело, заставляя говорить.
— Я жду ребенка от любимого мужчины. — вспарывая словами как острым лезвием мои вены, шепчет мне в губы, смотря прямо в глаза.
Всматриваюсь в ее лицо сканируя каждую черточку. Нет, не врет. Я бы понял если бы лгала.
Хотя я уже ни черта не понимаю, толи я оглох, толи ослеп нахрен.
Смотрел в это голубые омуты и понимал что закрыть их хочу. Адски хочу закрыть их навечно.
Она говорит, а я не пойму где же границы актерского мастерства? Чего я в своей жизни не знаю и не видел. На что опять повелся?
А сердце орет, заходится в огонии, не хочет верить тому что слышит. А мне хочется вскрыть грудную клетку, достать его от туда и раздавить чтобы заткнулось.
Весь мир провалился во мрак.
Мне хотелось выть, орать как раненому зверю. Выплеснуть на ружу ту боль, которая казалось ржавым ножом, кромсает мое тело изнутри.
Только с губ не сорвалось ни звука, когда понял что правду сказала и ждет ребенка от другого, и жест этот ее защитный, неосознаный, когда рукою живот прикрыла, как будто я могу с ней что нибудь сделать, и от этого еще больнее.
Все эти звуки, они застряли в горле. Разрастаясь увеличивались в размерах и перекрыли кислород заставляя задыхаться.
Сцепил зубы с такой силой, что казалось раскрошу их в порошок. Отодрал эту суку от себя с мясом, с кровью и отшвырнул в руки Бесланову. Пусть чуток порадуется.
— Есть разговор. — выплюнул в его довольную рожу.
— Конечно. Сейчас провожу девушку, а то в ее положннии столько волнений. — растягивая слова, провернул воткнутый в мое сердце нож.
А я чувствовал как с каждым отдаляющим ее от меня шагом тепло из моего тела испаряется, уступая место холоду. Уже оторвал ногу собираясь кинуться следом, но входящий на мобилбный спас
