Нажимаю на семнадцатый этаж и под звук жужжащего и гудящего лифта вспоминаю, как въезжала в этот дом. Как мне понравилась квартира, территория вокруг, зелень и чистота.
Тоска разливается по телу.
Двери разъезжаются в стороны и первое, что, а вернее, кого я вижу это он.
Кир сидит на полу, согнув ноги в коленях и уткнувшись лбом в сложенные перед собой руки. Рядом, прямо на полу лежит телефон. Он спит.
Злость и нежность в одном флаконе разливаются по моим венам. Хочется прижаться к нему, обнять и затаиться в его руках, чтобы весь мир подождал. Но при этом дико тянет залепить ему по щеке и колотить по груди до тех пор, пока ему не станет также больно и мерзко, как мне.
Нужно всего лишь быстренько прошмыгнуть мимо. Но руки предательски трясутся, и ключ выскальзывает, бряцая по плитке металлическим брелоком.
Конечно, Кир просыпается. Трет кулаками глаза, пока я судорожно поднимаю ключи и потными от волнения и злости пальцами просовываю ключи в резьбу.
Наконец, удается справиться с дверью.
— У тебя опять телефон отключен — Кирилл резко вскакивает на ноги. — Ты где ночевала? — успевает поставить ногу между дверью и косяком, удерживая ее передо мной.
— Не твое дело — пинаю его по ноге, чтобы убрал, но тот лишь сжимает плотнее челюсти и резко дергает дверь на себя.
Вталкивается в квартиру и напирает так, отчего приходится отступить к стене рядом с шкафом.
— Не подходи, мне некогда — выскальзываю из-под руки и направляюсь в комнату. Достаю из шкафа чемодан и начинаю забрасывать туда вещи. А глазах все расплывается, сердце в ушах грохочет, никак сосредоточиться не могу, потому что Кирилл стоит в дверях, прислонившись к косяку и молча наблюдает за моими действиями.
Заставляю себя собраться. Так, нужно еще обувь собрать, мыльно-рыльные и косметику. Остальное заберу завтра вместе с мебелью.
Прохожу мимо Кирилла в ванную комнату, задевая его плечом, и выгребаю тюбики с шампунем, гелем для душа и различные баночки и крема.
— И куда ты собираешься? — снова застыл в дверях.
— Переезжаю — коротко бросаю, когда укладываю косметику в небольшую сумочку
— Зачем? — голос у него взволнован.
— Затем — язвлю в ответ и собираюсь выйти, но Кир заталкивает меня обратно и одним движением подсаживает на стиральную машину. Раздвигает коленом ноги и встает между ними. Удерживает за талию, а глазами ищет мое лицо. Наше дыхание напротив друг друга. Брыкаюсь, но тот сжимает лишь сильнее, удерживая меня на месте.
— У меня ничего нет с Кристиной — низкий голос с хрипотцой подрагивает. — Она неинтересна мне, как девушка, только, как друг. Я ее не хочу, понимаешь ты это? Не хочу ее… А тебя хочу. Я так скучал… Не могу без тебя — губы ловят мой судорожный вздох. В сердце грохот, а в животе зарождается то самое волнующее чувство, когда от возбуждения хочется свести вместе колени, когда чувствуешь, как все пульсирует. — Я не могу без тебя, Улька — губами скользит по скуле, прикрывая веки, и притягивает к себе, утыкаясь лицом в плечо. Там дрожат его горячие губы.
— Она носит твою майку на голое тело — пытаюсь отстранить его, но Кир не позволяет.
— Кристинка, дурочка, специально ее натянула, узнала тебя в глазок. Сама призналась. Знаю, что она влюблена, но и отказать ей тоже не мог, когда у нее такой зашквар дома — проникает руками под футболку и проходится по спине. — Представляю, как все это выглядело. Но у меня, правда, ничего с ней нет.
Мои руки, до этого безвольно висящие, ухватываются за его шею. Вжимаюсь, что есть силы, придвигаясь на край стиралки. Вдыхаю аромат лаванды, исходящий от его футболки. Как сумасшедшая трусь носом о впадинку между ключицами.
— Я думала с ума сойду. Пришла мириться, а тут…
— Главное, что ты пришла — шепчет в ответ.
— Ты не отвечал на звонки, такой идиот.
— Знаю — касается губами основания шеи, затем отстраняется, заключая мое лицо в ладони.
Кто первый сократил те несчастные сантиметры, теперь и не важно. Целуемся хаотично, глубоко и влажно, переплетаясь языками. Стукаемся зубами, как неумелые подростки. Отвоевываем свое. Наказываем друг друга за причиненную боль.
— Прости меня — шепчу между поцелуями — Не нужно было скрывать тебя. Просто я… Так боялась всего этого.
— Ты тоже прости — ловит мою слезу губами. — За все.
Самое прекрасное — это прижиматься к нему, целовать, вдыхать запах кожи.
Как же я скучала.
Может, любить — это не так уж и больно. Самое сумасшедшее — зависеть от человека, без которого дышать не можешь.
Глава 23
Кирилл
Стою с кружкой в руке к ней спиной. Голова готова треснуть, как и долбанный фарфор, зажатый в руке. У нас только все наладилось. Уля закрыла сессию и переехала ко мне. Я, наконец, отстрелялся с экзаменами и по баллам прошел в университет Ломоносова, куда и хотел. Казалось бы, живи, отдыхай, радуйся летним дням, а тут, как обухом по голове.
— Я вернусь в сентябре — шуршит тапочками за моей спиной. — Кир, это такая возможность. Реальная практика, понимаешь? Я не могу упустить.
И я понимаю ее. Черт, конечно, понимаю, но… Так дохрена этих "но". Сдержаться бы и не разнести квартиру.
— Кир — Уля касается теплой ладонью моего плеча. Я в одних шортах, и кожу обжигают ее пальцы. — Ты же хотел скататься с друзьями на юг. Вы все спланировали. Отдохнешь, а там и я вернусь.
— Мы хотели поехать вместе.
Веду себя, как малолетний кретин, но ничего с собой поделать не могу. Обида душит. И тоска. Улька еще здесь, стоит позади, мнется, не знает, как подступиться, а меня уже сжирает невыносимая тоска.
И предчувствие. Липкое, мерзкое. Будто, это наши последние дни вместе, а дальше темнота.
Не хочу ее терять. Только не ее.
— Будем на видеосвязи. Хоть каждый день. Хочешь, проведу тебе онлайн-экскурсию по Лиону? Ты ведь не был во Франции? — осторожно сцепляет пальцы в замок на моем животе, прижимаясь к спине щекой, и меня током прошибает.
Хмыкаю, вспоминая путешествие с родителями, когда мне было пятнадцать.
— Был — говорю, а у самого в горле пересохло.
— Да? И не рассказал.
— Летали с родителями в Испанию. Небольшой город в Коста-Брава. Взяли машину напрокат и укатили во Францию по лазурному берегу. Сан-Тропе, Ницца, Канны, Монако.
— А фотки есть? — сразу оживляется. — Ты должен мне показать.
— Мне было пятнадцать, и я носил брекеты. Ни за что не покажу.
— Мило — целует между лопаток. — Обязательно покажи.
Рвано выдыхаю скопившийся в легких воздух.
— Я не представляю, как буду скучать по тебе.
— Кир — ее ладонь гуляет по моему животу. — Мы справимся.
— А этот лощеный козел тоже поедет?
Ладонь замирает.
— Он не лощеный козел, а мой начальник. И, да, он поедет.
Мать твою, как внутри все скручивает. Один раз, когда забирал Ульку из офиса, видел этого начальника. Костюмчик, все дела. Холеный. На понтах. Глазами ее жрал.
Это, блин, точно ни к чему хорошему не приведет.
Ставлю кружку с остывшим кофе на подоконник и поворачиваюсь к ней. Обнимаю за талию, склоняюсь, вглядываясь в зеленые омуты.
— Улька, ты же не об этом мечтала. Помнишь, рассказывала, как хочешь работать редактором, переводить зарубежную литературу в издательстве?
Судорожно сглатывает, растерянно шаря по моему лицу.
— И что ты предлагаешь? Оставить эту работу?
— Если тебе не нравится, конечно, оставить. Зачем себя мучить? Я пишу проги. У меня тоже есть деньги. Еще будет стипендия, родители первое время обещали помогать. А потом я сам найду работу. Я уже почти нашел. У тебя будет время подыскать дело, от которого тебя реально прет.
— Кир — стонет. — Это практика в стране — носителе языка, которым я занимаюсь. Отказаться — самая большая глупость.
Падаю головой на ее плечо. Она не передумает. Улька уже все решила.
— Я люблю тебя, слышишь? — гладит меня по спине. — Если ты тоже любишь, мы справимся.
