— лежишь и балдеешь, и чувствуешь гордость внутри.
Правда, с Ильёй я давно не потела. Я просто не успевала вспотеть! Я даже раздеться не успевала. Иногда в полусне принимала его, как незваного гостя. Ждала, что он кончит. Желала ему доброй ночи.
Однажды, я помню, спросила:
— Тебе хорошо?
Он ответил:
— Конечно, — и даже прижал к себе как-то «по-взрослому».
Я полагала, что эта совместная близость и есть «завершающий штрих». Что люди взрослеют, мудреют, и им больше нет нужды заниматься такой ерундой. Страсть угасает со временем! Оставляя взамен нечто большее.
Но что же осталось у нас? Двое общих детей. Рождённых, как я полагала, в любви. Общий дом, тяжкий долг в нём друг друга терпеть. И целая кипа воспоминаний, которыми он пропитался за все эти годы.
Машка вздыхает и жмёт мою влажную руку:
— Самойлова, ты — мой кумир!
Я поправляю:
— Я не…
— Ты не Самойлова, да! — исправляется Машка, — Никак не привыкну.
«Я тоже», — думаю я про себя. Понимая, что это — не просто фамилия. Это — целая жизнь.
Утром я медитирую. Погода благоволит моему настроению. Солнышко ласково светит на красивый и сочный газон. Здесь мангал и бассейн. Надувной, правда! Дети любили плескаться в нём летом. Они ещё не подросли, а я уже думаю, что будет, когда они выпорхнут во взрослую жизнь…
Сегодня в бессоннице, я начиталась такого… И всё про развод! Нас бы могли развести без проблем. Но всё портит его несогласие. Машка меня убеждает — её адвокат всё устроит.
Она повторяет: «Настюха, всё будет пучком!». Ей проще! Её первый муж отпустил, хоть и сильно страдал. Вот, что значит — любовь! Мол, лети, моя пташка. Будь счастлива. Пусть и не со мной.
Со вторым разлучились друзьями. Они до сих пор вместе кофе пьют. Ну, а третий вообще жил на «птичьих правах». Потому у неё «всё пучком». Мой же пучок превратился в укропный! Пришлось влезть в НЗП, чтоб заплатить за услуги её Пал Аркадичу. В понедельник иду к нему. Буду слушать его «песнопения» о правах человека.
Беспокоит одно. Избежать бы тащить детей в суд! И вообще… Избежать! Но, придётся поставить в известность. Возраст обоих обяжет ответить судье, с кем они выберут жить?
С кем! Со мною, конечно! Неужели неясно? Не с отцом же. Да и, если бы только с отцом. А ещё и с его малолеткой! Боже! Думать об этом боюсь. Как воспримут? Дениска-то ладно, большой! А Диана?
Телефон вынимает из «Дзена». Хотя… Какой к чёрту Дзен? Ни музыка индии, ни мантры, ни даже ромашковый чай не помогут избавить меня от всех этих мыслей.
Смотрю на экран. Мама. Вздыхаю. Беру.
— Это я, Настя, — извещает мамуля. Как будто там может быть кто-то ещё.
— А это я, — отвечаю в обычной манере.
Она, пропустив мою «дерзость», идёт сразу к теме:
— Скажи мне, у Дины и правда аллергия на свеклу и фасоль?
Я хмурюсь. Пытаюсь припомнить.
— Да вроде бы нет, — отвечаю.
Сама вспоминаю, как дочь с упоением ела селёдку под шубой на Новый год.
— Странно, — удивляется мама, — Она мне сказала, что борщ ей нельзя. Что от свеклы она будет чесаться. А от фасоли случится понос.
Цокаю. Узнаю свою дочь. Как мама всё время ведётся? Хотя… Диночка — хитрая бестия! Может меня обвести вокруг пальца. Сколько раз было такое? Ну, сразу видно, в отца…
— Больше слушай её, — говорю, — Это она, чтобы борщ твой не есть, всё придумала.
— Да что ты? — охает мама.
— Конфеты, небось, лупит, не чешется? — уточняю.
Мать ту же берётся меня убеждать:
— Нет, Настя! Что ты! Я не даю ей конфеты. Ты же мне запретила? По одной только в день.
Про себя усмехаюсь. Святая наивность! Неужто, она без тебя не найдёт?
Дальше мать начинает вещать «огородные новости». Недавно был град и побил виноград! А тля съела розовый куст. Хотя, она проводила его обработку… А, может быть, нет?
Слушаю вполуха. И ощущаю такое тепло и спокойствие. Вот, где таится секрет! Мама лучше любого инструктора по аутотренингу способна внушить мне уверенность в завтрашнем дне. Её болтовня благотворно влияет. И я закрываю глаза…
— Ой, сон снился. Странный такой! — делится мама, — Представь себе, вижу, петух во дворе! Он ходит, гуляет. Но только без головы.
— Обычное дело, — говорю, вспоминая историю о безголовом цыплёнке. Он прожил в таком состоянии год, или больше. Может, враньё? А, может, и правда.
— Так вот, — продолжает мама, — Ходит он, значит, и гадит!
— Ну, а что с него взять? — отвечаю с усмешкой.
Но маме совсем не смешно.
— Нет, ну ты объясни мне, как он может гадить без головы? Ведь он же не ест ничего!
Задумавшись, я выдыхаю. Спина затекла так сидеть. А коврик уже прилип к заднице.
— Мне бы твои проблемы, — хмыкаю в трубку.
Мама бурчит…
— Диану борщом накорми через силу. Скажи, иначе она не получит Ipad, — говорю я со всей своей строгостью.
— Айпат? — повторяет на том конце провода мама.
— Ты ей скажи, она знает, — убеждаю её и прощаюсь.
Из дел на сегодня — ревизия гардероба. Всё мужское шмотьё соберу и отдам. Надоело уже каждый раз натыкаться!
Перебрав его вещи, я вижу, как опустел общий шкаф.
«Это он раньше был общим», — поправляю себя, — «Теперь — только твой».
Сложив, ставлю два коробка у порога. У двери гостевой. И правда, живём, как соседи! Осталось таблички прибить с именами и повесить замки.
Я не стала ему отдавать фотографии. Нашей свадьбы, детей. Они ему не нужны. Он уйдёт! Это я остаюсь. Здесь! В плену этих стен, где мы строили быт и любили…
Бью себя по щекам. Хватит ныть!
Следующий пункт моих дел — поиск арендодателей. Обзвонила уже человек пятьдесят. В итоге нашла всего десять вариантов. Или красиво, но дорого. Или вдали от «людской суеты». Но не в доме же быта отдел открывать? По-соседству с садовыми лейками.
Заказала еду. Не охота готовить! Дети в отъезде. Кому? Не Илью же кормить? Пусть продолжает питаться пельменями. Язву получит! Будет его эта стерва лечить…
«Настя, тебя не должно волновать его самочувствие», — говорю я себе. Ага, давай! Ещё наготовь ему. Борщ и жаркое. Чтобы всё, как он любит. С жирком, с помидором вприкуску.
Самойлов меня застаёт на шезлонге. Лежу, отдыхаю с бокалом в руке. Апельсиновый фреш и клубника. Никакого мучного и жирного. Исключительно ЗОЖ.
Солнце дарует последнюю ласку природе, и удаляется
