которые ему удается извлечь из меня. Его член изливается внутри, теплая жидкость покрывает внутренние стенки. Через минуту он выходит и разворачивает меня. Его губы прижимаются к моим, и он вырывает дыхание из моих легких, целуя меня так, будто никогда не сможет насытиться. Этот мужчина заставляет меня чувствовать себя желанной, как никогда до него.
Тео
Я лежу в постели, обнимая Холли. Вот что такое мир. Вот что значит быть целым. Если бы это было возможно, мы бы и дальше оставались в этом пузыре. Кончики ее пальцев бесцельно двигаются вверх и вниз по моей груди, обводя мои татуировки. Я мысленно записываюсь на прием к тату-мастеру. Мне нужно добавить парочку.
— Думаю, я хочу одну, — говорит Холли.
— Что именно? — Эта женщина может попросить чертову страну, и я найду способ купить ее.
— Татуировку, — отвечает Холли, и я понимаю, что это чуть ли не единственное, в чем я могу ей отказать. Не потому, что ей не пойдет мое имя, набитое на ее коже. Но если я не научусь пользоваться татуировочным пистолетом так же хорошо, как своим «Глоком», она ее не сделает.
— Нет, — говорю я, тут же понимая, что это был неправильный выбор слова. Холли поднимает голову и смотрит на меня. Я вижу вызов в ее глазах.
— Что значит «нет»? Ты не владеешь моим телом, Ти. Если я захочу татуировку, я ее сделаю.
Что происходит с женщинами в нашей семье, почему сегодня все спорят со мной?
— Вот тут ты ошибаешься, Dolcezza. — Я переворачиваю ее на спину и ложусь сверху. — Это тело принадлежит мне. Ты моя. И я не собираюсь позволять другому мужчине прикасаться к тому, что принадлежит мне.
Она поднимает на меня бровь.
— Хорошо, я не позволю другому мужчине трогать то, что принадлежит тебе. — Черт, это было слишком просто… Я недоверчиво смотрю на нее, пытаясь понять, почему она сдалась без боя. — Не думай слишком много, Тео. Я согласилась с тобой. Мое тело — твое, и прямо сейчас мое тело жаждет мороженого с шоколадной посыпкой. Думаю, твой долг — пойти и принести мне его. — Она смеется.
— Хочешь мороженого? Я доставлю тебе целую гребаную фабрику. — Я вскакиваю на ноги и поднимаю с пола пару сброшенных треников.
— Пока хватит и пары шариков. И надень футболку. Ты не можешь ходить по дому в таком виде. У какой-нибудь бедной девушки случится сердечный приступ.
Я беру футболку и спускаюсь на кухню. Надо было, бл*дь, обуться. Пол чертовски холодный. Я придвигаю к себе миску и накладываю в нее три шарика ванильного мороженого.
— Проголодался?
Я поворачиваюсь и вижу, как на кухню входит Нео без верха.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — спрашиваю я. — И где, бл*дь, твоя одежда?
— Я остался в одной из гостевых комнат. Мне нужно было немного воды. Не думал, что это преступление.
— Почему ты спишь здесь? Что не так с твоим домом?
— Что за допрос с пристрастием? Я устал и завалился спать. Я уже делал это миллион раз, Ти.
Он прав. Делал. Но он не делал этого, когда в доме была моя сестра. Черт, я начинаю думать, что мне повезло, что не пришлось расти с этой девчонкой. Я знаю о ней совсем недолго, и она уже доставила охренеть как много стресса.
— Так, кран там. Ты знаешь, где стаканы. — Я оставляю его на кухне и прохожу мимо гостевой комнаты Анжелики и Изабеллы.
Я слышу шепот и останавливаюсь, чтобы прислушаться.
— Мама, а мы завтра пойдем к nonno?
— Может быть, Иззи. Мы можем позвонить ему утром.
— Nonno все еще грустит из-за дяди Ти? Как ты думаешь, дядя Ти и nonno помирятся?
— Я не уверена, милая. Не думаю, что nonno грустит о дяде Ти. Думаю, он расстроен тем, что не знал о нем все эти годы. В этом нет их вины, — говорит Анжелика.
— Я думаю, что люблю дядю Ти. Я хочу выйти замуж за такого же, как он, когда вырасту, — серьезно заявляет девочка.
Ее мать смеется.
— Удачи тебе, Иззи. Ты должна выйти замуж за того, в кого влюбишься. Не позволяй никому убеждать тебя в обратном. Никогда, bella.
— Хорошо. Мама?
— Да?
— Как ты думаешь, ты когда-нибудь влюбишься? — Невинный вопрос Иззи отзывается острой болью в моей груди. Одинока ли Анжелика? Нужен ли ей кто-то в качестве спутника жизни? До встречи с Холли я никогда бы не задумался об этом.
— Думаю, может быть… когда-нибудь. Но у меня есть ты, Иззи, и ты — вся любовь, которая мне нужна. — Анжелика может убедить свою дочь, но меня она не убедит.
Я ухожу. Когда я возвращаюсь в спальню, Холли уже крепко спит. Я ставлю миску на тумбочку и раздеваюсь, а затем ложусь рядом с ней. Обхватив ее за талию, я лежу в тишине и благодарю Бога за то, что он послал мне одного из своих ангелов. Снова. Я никогда не перестану быть благодарным за свою жену.
— Ммм… — Я просыпаюсь от самого приятного ощущения. Я смотрю вниз на море рыжих локонов, голова Холли покачивается вверх-вниз, ее рот — райский шелк, когда она втягивает мой член. — Бл*дь, Dolcezza, вот так я хочу просыпаться каждый день, — стону я, сжимая в кулаке ее волосы и поднимая голову, чтобы видеть ее лицо.
— Ммм, — бормочет она в ответ.
Ее рука обхватывает мои яйца и начинает их массировать.
— Черт, я сейчас кончу, Холли, — предупреждаю я, но она только сосет сильнее, заставляя мой позвоночник покалывать. Я кончаю ей в горло, заполняя ее рот. Чувствую, как она сглатывает, и через несколько секунд спрыгивает с кровати и бежит в ванную. Что, бл*дь, только что произошло? Я остаюсь в замешательстве, пока не слышу ее рвотные позывы. Я вбегаю вслед за ней и застаю ее склонившейся над унитазом. — Черт, черт, прости. Ты в порядке? Что мне делать? Скажи мне, что делать, Dolcezza?
Она поднимает на меня глаза и смеется.
— Я уже в порядке. Может, подашь мне стакан воды?
— Может, мне вызвать врача? — спрашиваю я, наполняя стакан и передавая его. Я кладу ладонь ей на лоб. Жара нет.
— И что ты скажешь? Я делала тебе минет и меня вырвало?
— Ну, черт. Не знаю. Не могу сказать, что я раньше сталкивался с такой реакцией… — бормочу я, немного растерявшись и не зная, что мне делать.
— Все в порядке. Это не из-за тебя. Серьезно.
